Скоро она перестала ощущать себя, чувствовала только его и это уносило её куда-то в высь.
И от неведомого этого ощущения отключилась, а когда пришла в себя, увидела над собой лицо Макса.
Он улыбался ей нежно и ободряюще.
- Ну, не так уж я страшен? - Спросил он смешливо.
Она серьезно ответила, - мне от тебя ничего не страшно и не больно.
И она увидела, что глаза у него как-то блеснули, - неужели слезы? У Макса - слезы? Из-за нее? Алены? Уродливой девочки из Славинска?..
Под утро, - когда он ушел от нее, вернее, она ласково прогнала его, Алена, не проспав ни минуты, решила бежать.
Все хорошо. Она - женщина Макса и любит его, а он - её, но нельзя, чтобы их любовь превратилась в обыденность. После того, что было на арене, после их любви... Нужно исчезнуть. Так ей подсказывала интуиция. Исчезнуть, чтобы он не видел её, а думал о ней. Сейчас перерыв в съемках, другие будут играть, она - позже... До этого может произойти все, что угодно, а если продлится у него любовь к ней, тогда все правильно, нет... - она будет держать себя так, что никто ничего и не подумает. Интрижка. И только. Так решала вдруг ставшая снова рассудительной, Алена. В общем, загадывать нечего, а надо садиться в самолет, писать письмо Улите и Лему и бежать. Ведь если она увидит холод в его глазах, - тогда и вправду настанет катастрофа, которую она вряд ли переживет... А сейчас уходит она. Так, он её не забудет! Как Улиту... Которую он не забудет никогда. И этого она тоже забыть не может, а - нужно!
Написав на её взгляд вполне разумное письмо, Алена собрала вещи и поняла, что одна она никуда не полетит и не поедет. Надо идти к Ангелу. Только той она сможет объяснить все и только та поможет ей и поймет все.
Макс сидел на террасе и пребывал во мраке.
...Что происходит с ним и с женщинами, которых он выбирает? Или они его? Что Алена улетела в Россию, он узнал недавно, впрочем, как и все. Когда нашли её письмо, все стали ахать, охать, - верещать! А он был даже спокоен. Может быть, Алена умнее всех... Скоро все они будут в России... И он встретится с ней. Что из того, что она улетела - первой? Он понимал, почему она сделала так, но не обижался и не сердился. Он и сам не знал еще, чего он хочет. Алена трогала его своей прелестью и детскостью, которые он совсем недавно в ней увидел... Ангел - мальчишеством. Улита - идеал его и мечта, никогда не осуществимая. Все они прекрасны... Он знал, что истина близко и откроется ему враз, неожиданно... И как это случится, ему пока знать не дано.
Когда Алена и Макс стояли на подиуме, получив свои награды за две главные роли, зрители заходились от восторга: так юны и красивы эти двое, почти небесно! И всем хотелось и казалось, что они любят друг друга... Да в этом все были уверены!
Многие дамы прослезились и от фильма, и от самих главных героев.
Но больше всех "слезилась" маленькая черноволосая женщина, в серебристо-синем костюме. Она даже очки сняла, так заливали её глаза слезы счастья. Счастья?.. Видимо, - да.
Наталья Ашотовна ( это была она, рядом со своим верным Шуриком. Они наконец-то поговорили с Максом и он, как ей показалось, все понял и простил свою сумасшедшую, впрочем, как и он сам, - мать.), плача и всхлипывая, однако не могла не думать о том, что девочка (Алена) из хорошей семьи, умненькая, не очень уж красавица, но у Макса свои взгляды...
Но главным, что совершенно примиряло Наталью, - было то, что Алена "офигенно талантлива"! Так все кругом говорили и ещё говорили, что возникла ниоткуда новая Звезда.
Одни глаза, смотревшие на сцену, были совершенно сухими. Синие, яркие, как летнее небо перед закатом, они смотрели только на Макса. И в этих глазах, было намешано многое: тоска? Да, пожалуй. Восхищение? Да. Но ещё и некая усмешка...
А так, на вид, сидит красивая девочка-мальчик в бархатном черном брючном костюме, с тоненькой золотой ниткой на шее. Ее тоже вызывали на сцену, но она, подняв руку, отрицательно махнула ею.
Старика не вспомнили. Наверное, так было надо.
Слава досталась больше всего, - кроме самих героев, конечно,
- Улите, Леониду и девочке-мальчику, которого звали странно и красиво - Ангел.
Глаза Макса все время искали кого-то в публике и, наконец, найдя, он выкрикнул: Дагмар Бильдт!
На сцену поднялась старая, но прекрасная Дагмар.
Крики и аплодисменты глушили все, но Макс, повернув голову к Улите, одними губами что-то прошептал, что, она не поняла, только как будто уловила слово - "всегда"...
И улыбнулась ему.
ЭПИЛОГ.
Раннее утро. Воздух нежен как крылышко мотылька и свеж как запах яблока. Море тихо и зелено, только у кромки берега о чем-то лепечут белые бурунчики. Рай. Земной, - другого мы не знаем.
Под цветным зонтиком, в глубоком плетеном кресле удобнейше расположился очень старый человек, в панаме, легких брюках и майке розового цвета. На столике рядом бутылка Спрайта и сверкающий чистотой бокал. Бананы. Сигареты, - "Мор", грозные на вид,
- коричневые, длинные, - но слабые и чистые, если о табаке вообще так можно сказать. Кайф. Это видно по старику.
Он, прищурившись, смотрит, как выплывает лик яркого, ещё холодного сейчас, солнечного светила.
Может быть, он задремал, потому что не услышал шаги и не отреагировал на подошедшего к нему высокого, худого, иссохшего как старый йог и такого же темнокожего, тоже очень старого человека.
Но лицо того не излучало блаженства, которое заливало всю фигуру сидящего. В нем были боль и усталость, казалось - вековые.
- Привет тебе, старая обезьяна! - Хрипло прошептал пришедший. Сидящий чуть вздрогнул, открыл глаза. В них только на одно мгновенье возникло удивление, но потом глаза его приняли ироническое выражение.
- Старый шакал! Выследил! Но не это удивительно, - выжил, вот заковыка!
Тощий старик натужно расхохотался.
- Все-таки я - больший профессионал, чем ты. И раньше и теперь.
- Если тебя это утешает, пожалуйста, я буду вторым. Меня это не трогает даже за левую пятку. Ты-то зачем здесь? Что тебя принесло в эти благословенные края? Уж не я ли? - спросил с улыбкой толстый старик в панаме, - возьми кресло, не стой на ветру, а то ведь ненароком упадешь и помрешь. А тут трупы не нужны.