"Пусть бы жили себе, - думала теперь Аида, заливая водкой тоску по брату. - Он бы разобрался потом. Нет, именно Алена ему была нужна! Именно нищебродка! Именно Кобейн! Именно мазохизм!"
Она уснула в кресле, уронив пустой стакан на ковер.
С утра надрывался телефон, но Патимат боялась брать трубку. Аида же никак не просыпалась. Наконец явился перепуганный до смерти Майринг.
Ему пришлось прибегнуть к некоторым фармацевтическим ухищрениям, чтобы избавить бедную девушку от похмелья.
- Мы вчера с Соней вовремя подоспели. Ночью на даче нотариуса побывали люди Борзого. Они бы не пощадили ни тебя, ни девочку.
- Знаю. Как мне найти Гедиминаса?
- Этот сам тебя найдет, если захочет. Он остановился в "Прибалтийской". Может, съездим туда?
-А не опасно?
-Нелепый вопрос, Марк. Для меня каждый новый день опасен. Для тебя, кстати, тоже. Ты зря полез в это дерьмо. Я тебя предупреждала.
- Я это слышу от тебя не в первый раз, - напомнил он.
- И услышишь еще, - пообещала Аида. - Нечаев мне показывал снимок...
- Я в курсе...
- Что ты думаешь по этому поводу?
- Думаю, что каждый зарабатывает на жизнь как может.
Человек, сделавший снимок, сначала предложил его Соне, и, когда она отказалась ему заплатить, обратился к нотариусу. Ко мне он прийти постеснялся, потому что мы с ним знакомы. Соня описала мне этого парня. И по ее описаниям я узнал нашего старого приятеля Сашу.
- Какая сволочь! - в сердцах воскликнула девушка.
- Сволочь? Нам больше не потребовались его услуги, и он решил на нас заработать. Разве ты никогда не прибегала к шантажу?
- Я убью этого гада! - негодовала она.
- Ты собралась убивать всех, кто хоть раз в жизни оступился?
- Оступился? Ты не понимаешь, Марик! Ты мыслишь литературными, гуманитарными категориями. Родька мыслил точно так же. Ты мало сталкивался с "враждебным миром", а у него свои законы. Если не ты его, то он тебя! Этого гада необходимо пристрелить, иначе он причинит нам непоправимое зло!
- Ты, Аидка,-сумасшедшая, вот что я тебе скажу! Все зло, которое мог причинить, этот раздолбай Саша, он уже причинил. И на большее не отважится.
- Ошибаешься! Ох, как ты ошибаешься, дорогой! Такие люди входят во вкус, и "враждебный мир" использует их на полную катушку!
"Вихри враждебные веют над нами, - запел он, - темные силы нас злобно гнетут. В бой роковой мы вступили с врагами, нас еще судьбы безвестные ждут..."
Подъезжая к гостинице "Прибалтийская", Майринг поинтересовался:
- Ты теперь хочешь работать на Гедиминаса?
- Не знаю. Послушаю, что он мне предложит. Он тебе предложит руку и сердце.
- Думаешь?
- У него серьезные намеренья. Так утверждала Софья.
- Вряд ли.
- Ты не веришь в свои женские чары?
- Просто я хорошо знаю этих людей. Вся его любовь - маскировка. Не может же он открыто сказать коллегам по бизнесу: "Мне нужна эта отчаянная девка, чтобы вести тайную войну против вас. Она справлялась и не с такими лохами, как вы!"
- Может, ты и права, - грустно произнес Марк. - И опять все вернется на круги своя? Убийство - деньги - убийство?
Она курила и молчала. Они уже приехали, но выходить из машины не торопились.
- Марик, я была с тобой откровенна, как ни с кем другим, но это не значит, что ты должен учить меня уму-разуму.
- Извини... Но эта девочка... Твоя сестра...
- Я знаю, что ты хочешь сказать. Да, я подвергаю ее опасности. И любому дураку понятно, что маленькая девочка - это ахиллесова пята. И кто-нибудь обязательно попробует этим воспользоваться. Но ничего другого я пока не придумала. Поверь, Марик, мне все надоело. Я вымоталась за эти годы и чувствую себя дряхлой старухой. Моя мечта - не поверишь - уйти в монастырь. "Элоиза, ты - ведьма, как и сестры твои францисканские!" Видишь, я запомнила твои стихи. Да, это действительно про меня написано. Что ж, принимай меня такой, какая я есть. Только, ради бога, не лезь в петлю!
Она вышла из машины и резко захлопнула дверь.
Портье за небольшое вознаграждение удостоверил, что действительно некий литовский гость проживает в гостинице "Прибалтийская". За новое вознаграждение он даже сообщил, что в данный момент интересующий даму субъект отсутствует. И уже без вознаграждения нацарапал на клочке бумаги телефонный номер субъекта, а также согласился передать для него записку.
С Гедиминасом пришлось говорить по-литовски, а она давно не упражнялась в языке и некоторые слова подзабыла. Их выручил немецкий. Господин из Литвы знал его лучше, чем русский.
Они сидели в летнем кафе, напротив Гостиного Двора; литовско-немецкую речь заглушал симпатичный оркестрик, в репертуаре которого были сплошные вальсы, и кое-кто даже танцевал. За соседним столиком расположились охранники Гедиминаса. Они вальяжно потягивали пиво и глазели g по сторонам, высматривая злоумышленников.
- Неужели вы и есть "шаровая молния"? - Он смотрел на нее с обожанием. - Много слышал о вас еще до нашей встречи в "Амбассадоре". И очень жалел, что вы работаете на этого проходимца, а не на меня. Вам очень идет быть блондинкой, хотя я знаю, что вы брюнетка, и не литовка, и даже не Инга. Я не люблю, когда меня пичкают всякими небылицами о суперменах и суперфрау, но вас я увидел в деле. И это было настоящее чудо. Я сразу сказал этому отпетому гомику, что вас недооценили и что настоящему бриллианту положено быть в настоящей золотой оправе.
- Вы - поэт, а я простая девушка, с шестью классами образования...
- ...которая свободно изъясняется на двадцати шести языках.
- Вы неплохо поработали над моим досье, - оценила она, - но я не слишком падка на лесть и предлагаю перейти к делу.
- А мы уже к нему перешли. - Гедиминас загадочно улыбнулся. - Разве вы не поняли, что я делаю вам предложение? Я хочу, чтобы вы стали моей женой.
Аида оказалась застигнутой врасплох, хотя Марк и предупреждал о намерениях литовского господина.
Она пристально всмотрелась в лицо Гедиминаса, по которому раньше едва скользила взглядом. Ничем не выдающаяся внешность. Блондин, густые брови, светлые глаза, прямой нос, губы чуть-чуть толстоваты. Она не любит такие губы. Впрочем, все эти детали ни о чем не говорят. Что там внутри у этих господ, она примерно представляет.
Пауза несколько затянулась. Его глаза смотрели на нее с обожанием, а губы улыбались.
- Вы хотите немедленного ответа?
- Я мог бы подождать. Я - парень молодой, мне нет еще сорока. Спешить некуда, в отличие от вас.
- Что вы имеете в виду?
- Что имею в виду? - Он вдохнул полной грудью воздух и неожиданно произнес: - Ах, какой чудный вечер! Ветерок с Балтики расслабляет мышцы! У вас, Инга, такой красивый, такой большой город, но вам некуда пойти. За дальним столиком, который ближе всех к оркестру, сидят люди Борзого. Наш уральский друг привез нынче в Питер целую банду. Его парни томятся в подъезде вашего дома. И ваш новый адрес им тоже сегодня стал известен. Борзой заявляет на вас свои права. Так они договорились с Донатасом. Чем я могу помочь в создавшейся ситуации? Во-первых, провести с вами ночь в моем гостиничном номере. Во-вторых, пойти завтра с утра в ЗАГС. Мои люди договорятся, и оформление документов пройдет без лишней волокиты. Фамилию вы можете не менять. Если захотите, можем даже обвенчаться. Здесь или у меня, в Каунасе. На жену Гедиминаса никто не посмеет поднять руку. Соглашайтесь, Инга. У вас нет другого выхода. Брак по расчету - не великое горе, особенно, когда предъявлен такой счет. Это избавило бы вас от многих проблем.
Аида оглянулась. За столиком, на который указал Гедиминас, сидели двое парней в "косухах". У них не было в руках табличек "Мы - шестерки Борзого", и оригинальное предложение литовского господина могло оказаться блефом. Почему-то все - и Мадьяр, и Нечаев, и вот теперь Гедиминас в отношении ее выбрали тактику запугивания.
Борзой, конечно, здорово подходит на роль пугала, но ведь и она-стреляная ворона.
- Предположим, я согласилась, - начала она разыгрывать привычную для себя партию, но неожиданно засмеялась. - Надо отдать должное вашей смелости. Не боитесь жениться на лесбиянке?
- О! Наоборот, я нахожу это пикантным!
- Было бы еще пикантней, если бы вы оказались геем! Так вот, предположим, я согласилась. Какие вы можете дать гарантии в отношении моей матери и сестры?
- Насколько я понимаю, речь идет о вашей мачехе и о вашей сводной сестре?
Аида снова удивилась его осведомленности.
- Степень родства для меня не имеет значения. Я делю всех людей на чужих и близких. Если мать и сестра окажутся в заложниках у Борзого, я не смогу принять вашего предложения.