- Ты не взглянешь на...
Глаза офицера выпучились. Изо рта выплеснулась кровь, заливая похотливый язык. Из его горла торчал наконечник стрелы.
Мгновение спустя собравшихся офицеров смело с лошадей, словно по ним прошелся гигантский серп. Ирина открыла рот. Часть ее сознания идентифицировала предметы, которые превратили мужчин в куски мяса. Стрелы. Но большая часть ее сознания просто опустела, очистилась.
Ирина смутно слышала, как кричит Эзана. Ее рот все еще был широко открыт от шока, и она повернула голову. Сирийские артиллеристы прекратили изображать слуг и уже бросали гранаты. К гранатам в середине полета присоединились четыреста дротиков и дротики их даже обогнали. Аксумские сарвены тоже начали действовать.
Туча дротиков снесла передние ряды толпы малва, подобно еще одному гигантскому серпу. Вторая партия отправилась в полет до того, как упали гранаты. И снова Смерть прошлась серпом - и затем снова, когда гранаты начали взрываться в плотно стоящей толпе. Некоторые из гранат представляли собой дымовые бомбы. Через несколько секунд кровавая сцена начала исчезать за дымовой завесой.
Ирина пребывала в полубессознательном состоянии. Она никогда раньше не участвовала в битве. Она никогда раньше не находилась рядом с битвой. Шок и смятение частично вызывались обычным страхом. Но по большей части они объяснялись просто временным лишением рассудка.
Хорошо тренированный, логический ум Ирины не выдержал. Он как бы пошатнулся и рухнул, пытаясь найти порядок и опору в окружающем ее бедламе. Все казалось чистым хаосом. Адом неразумности. Сквозь растворяющийся дым она ловила отдельные картины: люди умирают; сарвены встают щитом к щиту; полет стрел, дротиков и гранат; кричащие кушаны, несущиеся в атаку вниз по склону; орущие йетайцы, отчаянно пытающиеся собрать запутавшиеся войска. Сумятица; крики боли; вопли отчаяния; предсмертные стоны; победные крики.
Шум, шум, везде. Сталь, дерево и плоть ломаются. Ирина заткнула уши руками в отчаянной попытке собраться с мыслями, привести разум в порядок. Наполовину скорчившись в укрытии под навесом, она заставила глаза смотреть. Отчаянно - отчаянно - пытаясь найти место, где разумность может бросить якорь.
Якорь задел за камень, скользнул, но места не нашел.
"Как мужчины могут это выдерживать?" - задумалась Ирина.
Ее глаза узнали цель в хаосе. Ее глаза увидели дисциплину сарвенов, их стену из щитов, которая стояла и держала, как преграда, плотину - и это не был жалкий детский замок из песка против набегающей волны. Ее глаза видели ей говорили об этом раньше, но она никогда на самом деле не верила, как малва бросались на эти щиты и копья. Мужчины - да, враги, но все равно люди - использовали свою плоть, как воду, пытаясь сломать риф. Плоть превратилась в красные реки; кровь везде; отрубленная рука здесь; спутавшиеся внутренности там; кусок мозга малва, растоптанного аксумской сандалией.
Глаза Ирины наблюдали, как Сатана расправляет свой ковер на пыльной дороге в Индии. Она видела, но ее разум не мог охватить увиденное.
Сильная рука схватила ее за плечо и бросила на колени.
- Ложись, женщина! - Ее уши услышали голос Эзаны, он выкрикивал следующие приказы. Ее глаза увидели пятерых сарвенов, которые окружили ее, как стена. Ее разум ничего не понимал. Теперь она была не больше, чем ребенок, в поисках укрытия.
Ирина закрыла глаза и сильно сжала уши руками. Наконец темнота и относительная тишина вернули чуточку разумности. В этом небольшом центре тропического циклона Ирина искала себя.
Через какое-то время - секунды? минуты? часы? - она начала узнавать себя.
Смелость, основа всех добродетелей, пришла назад первой.
"Я этого не сделаю".
Но она все равно открыла глаза и убрала руки с ушей.
Стоя на коленях, Ирина ничего не видела, кроме нескольких отдельных картинок между ног охранявших ее сарвенов. И то малое, что она все-таки могла видеть, скрывалось дымом. Через мгновение она перестала пытаться найти смысл в битве. Ирина просто изучала ноги защищавших ее солдат.
Отличные ноги, пришла она к выводу. Под черной кожей просматривались сильные мускулы икр и бедер. Легкие движения наблюдающих мужчин, непосредственно не участвующих в сражении, но готовых мгновенно впрыгнуть в действие. Люди-леопарды. Мозолистые, потертые ноги, которые твердо стоят в крепких сандалиях. Большие пальцы, сформированные на возвышенностях Аксумского царства, и идеально подходящие каменистой Махараштре.
Она слушала их разговоры. Теперь ее геэз стал достаточно хорош, чтобы понимать слова. Но ее разум не предпринимал попытки перевести услышанное. В любом случае большинство слов были ругательствами - ничего более, чем насмешливые ругательства, бросаемые на невидимого врага. Ирина просто слушала уверенность в этих голосах. Людей-леопардов, готовых ворчать с удовлетворением хищников.
Она запомнила только два фразы.
Первую выкрикнули с радостью:
- Вы только посмотрите на этих трахнутых кушанов! Боже - черт побери!
И ответ, ворчание с веселым удивлением:
- Я рад, что Кунгас на нашей стороне, парни. Или мы бы превратились в мясо для собак.
"И я тоже. О, Господи, и я тоже".
Когда армию малва разрывали на куски между стеной из щитов аксумитов и лавиной кушанов, Ирина ушла. Это место было не для нее. У нее здесь не имелось цели.
Ей снова требовалось найти себя. Возможно, впервые в жизни. Ее второе "я" появилось и потребовало правды. "Не спрашиваю, почему ты пришла, женщина. Ты знаешь ответ. И не надо мне лгать о хитрой стратегии и обманных маневрах, и планах сражения. Говори другим, но не мне. Ты знаешь, почему ты пришла".
- Да, - она подавилась и закрыла глаза. Из-под век лились слезы. - Я знаю.
Услышав тихий плач, один сарвен бросил взгляд вниз. На мгновение, не больше, перед тем как отвернуться. Женщина, мозги у нее набекрень. Над этим не стоит задумываться. Женщины - хрупкие по природе.
Но он сильно ошибался. Слезы, которые лились по щекам Ирины, были слезами счастья, а не страха. Конечно, она боялась, и сильно боялась. Но не происходящего непосредственно в этот момент. Нет, совсем нет. Это был гораздо больший страх - глубокий ужас, смешанный с радостью - человека, который наконец, как многие до нее, смог перепоручить близких людей фортуне. Страх женщины, которая наконец поняла свою подругу Антонину и смогла наконец - сделать тот же выбор.