Она услышала, как Кэтрин Торп сказала:
— О, мы уже знакомы. Элис приедет к нам в гости, Дэлтон.
Ей показалось, что Дэлтон нахмурился, но почему — она не могла понять, поскольку его брови всегда были сведены вместе. Она инстинктивно почувствовала, что он не любит гостей. Особенно женщин. Или, может быть, потому, что она была подругой Камиллы? Возможно, болтовня Камиллы его забавляла. Молчаливые мужчины часто любят болтливых женщин. Может, он сейчас так хмур из‑за неверности Камиллы?
— О да, — сказал он напряженно. И Дандас, чтобы как‑то заполнить неловкую паузу, проговорил:
— Что вы будете пить, мисс Торп? У Элис перехватило дыхание, но она взяла себя в руки и спокойно произнесла:
— А вон наш водитель автобуса, мистер Додсуорт.
(Феликс, я не собираюсь всю жизнь теряться, завидев тебя. Сейчас это случилось просто по привычке. А если это не так, пожалуйста, постарайся не попадаться мне на глаза.).
Дандас повернулся.
— О да. Но на самом деле он не водитель. В действительности он актер, и небезызвестный. Так говорила Камилла. Очень интересный человек. К нему здесь относятся, как к гостю. Может, мы пригласим его выпить с нами?
Кэтрин обернулась, ее блестящие глаза замерли на Феликсе.
— О, пожалуйста, пригласите, — приветливо кивнула она.
Дэлтон нахмурился еще сильнее, положил свою руку на руки сестры, собираясь что‑то сказать, но потом сдержался, а Дандас подозвал Феликса.
Живая улыбка Додсуорта была обращена ко всем.
— Привет, Элис, привет Маргарет. Но когда его представили Кэтрин Торп, он задержал свой теплый обволакивающий взгляд на ней. Элис хорошо знала этот взгляд. Она привыкла обманывать себя, считая это просто оценкой нового таланта. Так было раньше. Но сейчас она уже понимала — это было откровенное поклонение красивой женщине.
И вдруг стало совсем легко проделать то, что она собиралась. Это поможет отвлечься от мыслей о Феликсе. У всех было что выпить. Элис подняла рюмку и с радостным удивлением предложила:
— А почему бы нам не выпить за Камиллу? Мы должны пожелать ей счастья!
Улыбнется ли хоть кто‑то, хоть чуточку? Только Феликс.
— Прекрасная мысль! — И он поднял бокал. — Счастья и долгих лет Камилле!
Остальные мрачно чокнулись. Их лица, лица хорошо воспитанных людей, ничего не выражали.
— Она еще долго могла бы разбивать мужские сердца, — беззаботно заметил Феликс. Его веселье не было неискренним — рядом стояла другая красивая женщина. («Почему я не встретил тебя раньше?» — мог бы он спросить Кэтрин.) И его теплый обожающий взгляд остановился на ее лице.
Элис встала, подхватила шубку и нарочито накинула ее на плечи.
— Хотя лично я, — сказала она, — не думаю, что Камилла где‑то далеко, потому что она бы никогда не оставила такую шубу.
Все обратили на нее внимание. Элис закружилась, демонстрируя шубу.
— Красивая, правда? — спросила она. — И, должно быть, самая лучшая вещь Кэм. Почему же она уехала, не взяв ее? Она была тщательно уложена в сундук. Сперва я даже подумала, что там тело, но…
Элис замолчала, поскольку Кэтрин Торп побледнела и откинулась на спинку стула.
— Что вы подумали? — прошептала она.
Элис медленно села. Она заметила, что Маргарет также испугана. Ее рот слегка приоткрылся, сильные руки стиснуты, а в глазах — ужас.
Но внимательнее она наблюдала за тремя стоящими полукругом мужчинами. Три Д. Камиллы:
Дандас с бесцветными глазами, с внезапно потемневшими зрачками, как у кота ночью; Дэлтон с узким лицом, хорошо владеющий собой, своим гневом и страхом, и Феликс со сдвинутыми бровями — он обычно делал так, когда кто‑то переигрывал или вел себя неинтеллигентно.
Вдруг Элис поняла, что все трое похожи на толстых настороженных хищных птиц, а дрожащие Кэтрин, Маргарет и она сама — на глупых и импульсивных, не очень смелых и очень беззащитных ягнят.
И Камилла тоже была ягненком, Камилла, оставившая все свои пожитки и даже новую красивую шубу.
Воцарилось странное напряженное молчание, которое нарушил Дэлтон Торп.
— Вообще все выглядит весьма странно. Но я ничего не знаю о так называемом побеге Камиллы. — Его тон был сух. — Я не посвящен в этот секрет.
— Похоже, никто из нас не был посвящен, — весело засмеялся Феликс. Дандас серьезно добавил:
— Это очень плохо, особенно что касается ее работы. Занятия начинаются на следующей неделе, и она должна была об этом подумать.