Приятно, когда о тебе заботятся. В нынешнем состоянии ума для Элис это был самый лучший выход. Что бы там ни говорила Маргарет.
При имени Маргарет она вдруг осознала, что слышит ее голос. Девушка говорила кому‑то:
— Нет, боюсь, вы не можете ее увидеть. Доктор сказал: никаких посетителей.
Это заявление было сделано обычным для Маргарет тоном, не терпящим возражений. И не из желания оградить Элис, просто она получала удовольствие от этого.
— Когда я смогу ее увидеть? — голос Дэлтона Торпа звучал резко и нетерпеливо.
Элис почувствовала головокружение. Она выскочила из комнаты и побежала наверх, в безопасность и уединение спальни. Но чтобы подняться по ступенькам, надо пересечь холл. Оставшись в ту ночь у Торпов, она бы не заболела и раскрыла тайну. Если, конечно, ничего худшего, чем та шутка, не произошло бы…
Подняв голову, чтобы казаться выше на несколько дюймов, — она всегда так поступала в трудные минуты, — Элис вышла в холл.
Маргарет твердила:
— Я не знаю, когда ей разрешат принимать посетителей.
Элис громко произнесла:
— Доброе утро, мистер Торп. С чем связано ваше желание снова увидеть меня?
Маргарет в изумлении отступила назад, и Элис увидела длинное худое лицо Дэлтона Торпа с близко посаженными глазами, которые могли быть неумолимо жестокими… Она представила его в плаще инквизитора и удивилась — откуда у Камиллы мужество шутить с таким человеком?
Дэлтон вопросительно посмотрел на Маргарет. Та пожала плечами и вышла. Дэлтон взглянул на Элис.
— Ох, мисс Эштон, я рад видеть вас снова в полном здравии.
Но его холодные глаза и опущенные вниз уголки губ не могли ввести в заблуждение.
— Со мной все в порядке, — коротко ответила Элис. — Я полагаю, вы хотите узнать, почему я ушла так внезапно в ту ночь?
— Это я виноват из‑за проколотых шин, — ответил он с неподдельной мягкостью в голосе.
Вдруг Элис пришло в голову, что проколотые шины — обман, придуманный лишь для того, чтобы удержать ее у Торпов. А в это время Дэлтон взял машину и поехал обыскать коттедж Камиллы и убить бедного Уэбстера. Может, это Дэлтон открыл дверь? Почему она раньше об этом не подумала? Это показалось столь очевидным, что Элис отпрянула от него, будто он снова протянул к ней руки в темноте.
— Вы их починили?
— Естественно, — кивнул Дэлтон и добавил:
— Моя сестра очень расстроена. И она слегла. У нее слабое здоровье. Так бывало даже в самые лучшие времена.
— Мне жаль, — вежливо сказала Элис. (Разве ему не приходит в голову, что она тоже больна и сейчас — на грани обморока?).
— Она просила меня узнать, что вас так расстроило. Бессердечное поведение Камиллы Мейсон очень беспокоит Кэт, и она считает, что лучше кое‑что объяснить.
— Мне очень интересно, где Камилла, — сказала Элис. — Знаете, той ночью кто‑то подошел к моей двери и прошептал: «Камилла здесь». Ну не глупая ли шутка?
Она невинно посмотрела на Дэлтона Торпа. Кончиком языка он провел по губам.
— Абсолютная глупость. Такая глупость, что, я думаю, это вам приснилось.
— Возможно, — кивнула Элис. — Но одно никак не могло присниться: кто‑то привязал меня к кровати за волосы.
Удивление блеснуло в глазах Дэлтона. Или вина, злость и страх?
— Что за странности, мисс Эштон. У вас была лента? Уверен, она зацепилась за стойку кровати или все это приснилось.
— Нет, — Элис покачала головой. — Я не паникую от сновидений. Возможно, мой побег — ребячество, но все так и было.
— Исчезновение Камиллы всех нас заставило нервничать, — сказал Дэлтон. — В темную бурную ночь все воспринимается иначе. Я полагаю, это игра вашего воображения, и в любом случае, надеюсь, вы не держите на нас зла.
Он был так вкрадчив, так учтив, что никто и никогда не поверил бы ее фантазиям. Он так разумно все объясняет. В полиции просто посмеются над ней. Возможно, он сказал правду. Возможно, ей все приснилось.
Хотелось бы, чтобы это так и было — с этим человеком трудно бороться.
— Я ничего не имею против вас, — пробормотала она и оперлась о стену. Лицо Дэлтона показалось ей очень близким. Потом удалилось. Снова приблизилось.
— Я должен принять меры…
Действительно ли он так сказал, Элис не была уверена, потому что в глазах у нее все мелькало. Его руки поплыли к ней, длинные и тонкие.