— Спали? — В ее голосе послышалась насмешка. Пока кто-то попытался убить вашу кошку, вы спали.
— Мимозу? Какой дьявол сделал это? Не подходите ко мне, у меня грипп. Быстро зажгите свет и дайте мне посмотреть на мою бедняжку.
Крессида наконец нащупала выключатель, и свет заполнил знакомую длинную, с низким потолком комнату. На диване сидел разгневанный молодой человек с взъерошенными волосами и щурился от яркого света.
— Теперь она уже в порядке, — проворчала Крессида. — Даусон что-то дал ей. Должна сказать, Даусон очень умный, несмотря на то, что выглядит придурковато...
— Возможно, ему нравится вводить людей в заблуждение, — буркнул Джереми. — Положите Мимозу сюда. Где вы ее нашли? Я же сказал, не подходите близко, я болен. — Джереми с беспокойством стал обследовать кошку. Животное гневно протестовало и вырывалось из его рук. — Кажется, она в порядке, хотя немного ослабла. — В его голосе послышалось облегчение. — Ну, что вы молчите? Говорите, что произошло?
Крессида сбивчиво рассказала о последних событиях.
— Интересно, я должен подумать, — задумчиво сказал Джереми.
— Простите, вы больны.
— Не в этом дело. Глупо умереть от гриппа, но я сделал все, чтобы подняться, поскольку...
— Вы как Том, — перебила Крессида. — Он тоже всегда думает, что умрет, когда болеет.
— Не сравнивайте меня с Томом, — раздраженно заявил Джереми. — Я не намерен походить на него ни в малейшей степени. И положите руку мне на лоб. — Он со стоном отвернулся, когда девушка прикоснулась к его лбу.
Крессида насмешливо улыбнулась:
— По-моему, вы чувствуете себя лучше. Почему же утверждаете, что больны?
— Не скажу. С вами слишком много сложностей. Посмотрите на себя! Вы слышите шаги, преследующие вас, вас запирают в комнате, присылают записки с пророчествами о смерти, вам мерещатся отравители...
— Мерещатся?! — возмутилась Крессида, — И вы это говорите, когда я спасла жизнь вашей кошке?!
— Ей девять лет. — Джереми, казалось, перестал беспокоиться о Мимозе. — Думаю, она схватила где-нибудь кусок испорченной рыбы. Ужасная обжора.
— Тогда как она попала в мою комнату?
— Вы сказали, что окно было открыто, не так ли?
— Но я отлично помню, что закрыла его перед уходом.
— Вам нравится перечить мне, видимо, натура у вас такая.
— У меня добрая натура, — улыбнулась Крессида. Хотите, я приготовлю вам что-нибудь поесть. Вы ведь очень голодны?
— Не настолько, чтобы есть вашу стряпню.
— Не спешите с выводами, — добродушно сказала Крессида. — Я приготовлю вам питательное блюдо, которое любит Том.
— Я не хочу ничего, что любит Том! Я хочу только, чтобы вы ушли из комнаты вместе с вашими выдуманными мелодрамами и идиотской преданностью Тому! Вы надоели мне со своими страданиями. Почему вы не уедете домой к своему драгоценному жениху?
— Но, Джереми...
— Никаких «но». Поезжайте домой к Тому, где вы будете в безопасности...
— В безопасности? — повторила Крессида.
— Да вы же ворошите палкой осиное гнездо, неужели вы этого не понимаете? — Казалось, Джереми вот-вот сорвется на крик. — Интересуетесь, умерла девушка или нет, есть ли у нее могила!
— Но я нашла одну могилу, — с гордостью сообщила Крессида. — Могилу Ларри, мужа Люси. И если искать записи о смерти, надо смотреть на букву М, потому что, когда Люси умерла, ее фамилия была Мередит. — Джереми смотрел на нее во все глаза. Крессиде даже показалось, что с восхищением. — Я не могу понять, почему Арабиа не хочет говорить об этом. Она вдруг решила вырвать дочь из памяти, словно ее никогда не существовало. И даже хочет замуровать ее комнату.
— Почему?
— Думаю, потому, что я нашла там больше, чем Арабиа хотела. К примеру, Люси ждала ребенка, который так и не родился. Ох, все это раздирает душу. Я была бы рада помочь ей попытаться забыть эту историю.
— Но могилы Люси все еще нет. — Джереми больше говорил с собой, чем с Крессидой. — Пока не...
— Пока не... — что?
— Пока не нашли ее в этом доме.
Крессида медленно осела на ковер.
— Что вы имеете в виду? — Ее голос дрожал от ужаса. Джереми уже пожалел о сказанном, но повторил тихо:
— Заразился от вас мистикой.
— Вы не представляете, как ужасно было сегодня на кладбище. Густой туман и только несколько слов на памятнике Ларри — «Любимому сыну», никакого упоминания о жене. Но он, должно быть, любил Люси. Об этом свидетельствуют наполненные радостью строки ее дневника — о Ларри, цветах, танцах... Но на памятнике нет упоминаний о былом счастье. Крессида заплакала, слезы ручьями текли по щекам.
— Странно, почему вы притягиваете меня, — проворчал Джереми. Он протянул руку, словно хотел погладить Крессиду по голове, но, устыдившись своего порыва, отдернул ее. — Простите, я сегодня в паршивом настроении. Завтра мне будет лучше.