– Хорошо, но мы решаем и другие задачи, – не успокаивался стрелок, хотя по нему было видно, что он согласен с охотником. – Например, отвлекаем на себя силы противника. Чтобы он не мог использовать их на главном театре, в Ахалцыхе.
Тут Лыков поежился, и Агафонов сразу же спросил его:
– Наш молодой слушатель с чем-то не согласен?
– Нет, что вы! – ответил тот. – Я только подумал, что этим и вызвано раздражение поручика Фокина. Тем, что мы сидим на второстепенном участке войны. Здесь комары, дикие джигиты, скудное снабжение и мало дают наград. А судьба Кавказа решается за Аджаро-Саганлукским хребтом.
– Вы отчасти правы, Алексей Николаевич, – согласился Фокин, впервые назвав вольноопределяющегося по имени и отчеству. Отчего тот сразу же загордился… – Жаль торчать в этой дыре, в стороне от больших дел. Телеграфисты сообщили: вчера нами взят Ардаган. Войска Эриванского отряда подошли к Карсу. А мы? Воюем здесь два месяца и продвинулись вперед на пятнадцать верст. Потеряв только убитыми тысячу человек. Глупая война, никому не нужная!
– Почему же ненужная? – возразил Агафонов. – Не будь нас здесь, турки высадились бы около Поти и перерезали Поти-Тифлисскую железную дорогу. А оттуда прямой путь через Сурамский перевал сразу на Тифлис, в тыл нашей армии.
– Подождите, они еще высадятся, – желчно ответил охотник. – Накаркаете, не дай бог! Вы все, господа, неверно меня понимаете. Я не против войны в этих жутких местах. Я против наступательной войны!
Все сразу затихли. И не потому, что в словах поручика была критика действий начальства. В этой палатке не боялись чужих ушей и любили думать самостоятельно. Однако мысль охотника была в высокой степени разумной. И было очень странно, что ее не разделяют генералы…
– Поясню свой тезис, – продолжил Фокин. – Чтобы защитить русское побережье от дессанта[22], не надо атаковать турок в горах! Гораздо умнее вызвать их атаку на себя. Обороняться в этой местности намного проще. Меньше будет людских потерь. Весь театр войны Кобулетского отряда по размерам подобен волости. Даже не уезду, господа, а волости. Лазистанский санджак[23] – это прямоугольник размером примерно сорок пять на тридцать верст. А мы положили тут уже столько жизней! За ради чего?
– План предусматривал в том числе и оборону, – подал голос Колюбакин. – За нашими спинами целых пять оборонительных позиций! Высоты Эскадио перед Озургетами, линия обороны на Гуриамтском хребте, затем на Чахатурском хребте, следующая на Саджавахской ветви, и последняя по течению реки Рион. Эта позиция самая мощная, а с фланга она обеспечивается Потийскими укреплениями.
– Вот там и надо было оставить отряд! – в один голос крикнули Агафонов и Фокин.
– Господа! – воскликнул стрелок. – Вы отказываете нашему генералу в военной жилке. Но он же солдат! Настоящий, проверенный в боях. И, как каждый солдат, он хочет внести свой вклад в победу. Это свойство любого военного человека: желать, чтобы его участие было как можно более весомым!
– Эх, Борис Михайлович, – вздохнул Агафонов. – Вашими бы устами да кизлярку пить… Я тут по должности полкового адъютанта стал меньше бывать в окопах и больше в штабах. И скажу вам одно: в окопах-то лучше. И люди там чище. А штабы хотят орденов и чинов. Как так: их товарищи взяли Ардаган! Надобно и им что-нибудь отхватить!
– Я как раз об этом, – подтвердил Фокин. – В штабе Оклобжио четыре генерала на семнадцать тысяч штыков. Все рвутся в бой. От меня требуют знаете чего? Не поверите! Чтобы я занизил в своих отчетах численность противника!
– Не может быть!
– Увы, господа. Именно так. Я считаю на Цихидзири двадцать тысяч противника, и еще десять на Ципнарских и Кахаберских высотах.
Тут Агафонов повернулся к Алексею и пояснил:
– Это две укрепленные позиции турок на пути к Батуму.
– Простите, Иван Сергеевич, – сказал Лыков. – Я вижу отсюда два гребня системы Цихисдзири: Самеба и Квирике. За ними что, еще два укрепленных рубежа?!
– Даже три. Если верить владетелю Аджарии Шериф-бею. Ваш начальник забыл упомянуть Каялыкскую позицию, которая обрывается прямо в море.
– И… как же мы все их возьмем? – осмелился спросить вольноопределяющийся. – Это же горы. Там черт в свайку играл!
В палатке повисло тягостное молчание. Потом Фокин нехотя пояснил:
– Взять все три позиции невозможно.
– Зачем тогда штурмовать Цихисдзири? Я же вижу, что готовится атака. Ну, положим мы половину отряда и захватим Самеба. Может, даже Квирике оттяпаем сгоряча. А что потом?
– Не знаю, – раздраженно ответил поручик. – Потом нас всех похоронят.