Еще разведчики обнаружили крупный штаб. Он занимал хутор посреди ореховой рощи. Туда-обратно постоянно сновали люди: ординарцы, курьеры, адъютанты. Цепь часовых охраняла рощу. Возможно, там была резиденция самого Дервиш-паши.
После полудня задымило множество костров, запахло варевом и свежим печеным хлебом. Турки сошлись к котлам с манерками. Тут-то их удалось посчитать, и довольно точно. После обеда началась сиеста. Все вокруг повалились спать, даже часовые. Какая беззаботность! В русской армии такого не увидишь… Воспользовавшись общей негой, Голунов отправил Вано прогуляться вдоль реки. Надо же еще было найти место для понтонеров! Русские шляться возле турецкого лагеря не рискнули и просидели в ежевике до вечера.
Когда стемнело, вернулся Джаверидзе. Он не только осмотрел подступы к Ачкуа, но и выбрал место для возвращения. Храбрый гуриец прошел по берегу туда-обратно, заговаривая с кобулетцами. А у ближайшего брода засек турецкий пикет: чавуш и трое рядовых. То что нужно! Солдатиков нанизать на кинжалы, а унтера связать и перетащить к своим.
Голунов выразительно посмотрел на Алексея, и тот кивнул. Никто не сказал больше ни слова.
Дождавшись темноты, пластуны вышли из укрытия. Теперь их возглавил Калина Аггеевич. Команда благополучно спустилась к реке по крутому косогору. К пикету подошли не таясь. Вано балагурил, что-то весело рассказывая вполголоса. Ефрейтор отвечал ему на туземном наречии. Только за несколько шагов их окликнул часовой. Гуриец насмешливо фыркнул в ответ – и прыгнул. Раздался едва слышный всхлип. Алексей выскочил из-за спины Голунова и оказался лицом к лицу с рослым турком. Он сделал все, как учили. Рука с кинжалом сама пошла вперед… Клинок угодил точно в сердце. Турок ойкнул, словно удивленный ребенок. Схватился за лезвие, порезал руку и отдернул ее. А потом молча упал на колени. Рядом боролись люди, звякнула сталь, но крикнуть никто из пикета не успел. Через несколько секунд все было кончено.
Алексей стоял и смотрел на противника сверху вниз, сжимая кинжал. По его пальцам стекала теплая липкая кровь… Турок все пытался поднять голову и не мог. Потом он завалился на спину. Готов… И душа не отлетела… А если и отлетела, то Алексей этого не заметил.
Вольноопределяющийся осмотрелся. Пока он глазел на свою жертву, его товарищи успели не только прикончить остальных солдат, но и связать чавуша. Тот мычал сквозь кляп, глаза у него были перепуганные. Голунов показал турку кинжал. Потом сказал вполголоса, успокаивая пленного:
– Кардаш[17], хоп!
Унтер согласно кивнул. Его толкнули в спину. Четыре человека шагнули в черную ледяную воду. Река, как все здешние потоки, оказалась неширокой и мелкой. Вскоре разведчики с пленным уже оказались на нашем берегу. Русский секрет догадался не стрелять, услышав негромкое «свои!».
Мокрый по пояс, усталый, Лыков шел последним. Вот и кончилась опасность. Они дома, среди русской армии, и они выполнили приказ. Даже с «языком» все получилось отменно. Калина Аггеевич и Вано сделали, как надо. Вчерашний гимназист был у них на подхвате… Ну и что? Для первого раза неплохо.
А еще он убил человека. Нельзя было не убить, пришлось. Куда денешься? Алексей шел и тупо, будто спросонья, удивлялся сам себе. Погубил живую душу и не чувствует совершенно раскаянья… Не жалко совсем этого долговязого турка? Не жалко. И не тошнит. А в книгах про войну пишут, что всех, кто впервые убил, выворачивает наизнанку. Ничего этого нижегородец не испытывал. Но что-то в нем все-таки переменилось. Что-то другое, чего раньше не было, поселилось внутри. Лыков подумал – и понял. Он ожесточился.
Когда разведка вернулась в лагерь, Алексей и Вано повалились без сил. А двужильный Калина Аггеевич вместе с поручиком Фокиным ушел на доклад к начальству. Его рапорт слушал сам генерал Оклобжио. Открытие сильных резервов на левом фланге противника было очень важным. Из-за него пришлось переделывать всю диспозицию боя. Три батареи 41-й бригады сосредоточили напротив Кандиди, чтобы поймать контратакующий низам в артиллерийскую ловушку. А главный удар перенесли с центра позиции на наш левый фланг, ближе к горам. Местность там трудная, проходимая только для пехоты. Зато, сбив турецкие посты и ворвавшись на гребень Хуц-Убани, атакующие завернут к морю. И погонят противника вдоль по гребню и вниз, к Батуму. Резерв испугается окружения и драпанет первым, за ним кинутся и остальные. Высоты можно будет захватить без больших потерь, самой угрозой обхода.
Всего этого Алексей не знал. Проснувшись утром, он обнаружил, что его товарищи собираются в бой. Никто не дал разведке отдохнуть. Все охотничьи команды Рионского отряда были собраны на левом фланге – там, где два дня назад они с Голуновым переправлялись через реку. В одиннадцать часов до полудни шестьсот отчаянных людей бросились в атаку. Они мгновенно форсировали Ачкуа и взбежали на гребень. Турки не ожидали тут наступления и выставили лишь слабые заслоны. Одновременно по фронту открыла пальбу наша артиллерия, а пехота рассыпалась в цепи. Османы приготовились отбивать атаку и не подкрепили свой правый фланг. Но это была не атака, а только демонстрация. Цепи достигли реки и остановились, дальше не полезли. А вот со стороны гор был нанесен быстрый и сильный удар. Охотники облическим[18] движением вышли во фланг туркам. И рассекли их позиции на всем протяжении, идя вдоль фронта. Те, кто сидел на прямом скате, готовясь оборонять переправы, оказался в окружении. Резервы с обратных скатов были отрезаны от пехоты в окопах. Полк низама высунулся было на равнину и тут же попал под страшный огонь наших батарей.
Штаб Дервиш-паши потерял управление боем. Зная его расположение, охотники направились прямо туда. Командный пункт пришлось срочно эвакуировать. Русские захватили штабной гелиограф, прислуга которого бежала. Кроме одного аскера. Он остался при аппарате и пытался его оборонять. Наши охотники – храбрые люди и умели ценить храбрость в других. Отважный турок был им симпатичен, его долго не хотели убивать, пытались взять живым. Но тот не сдавался. Когда он тяжело ранил одного из охотников, тут уж остальные рассвирепели и порубили смельчака в лапшу…
Лыков чудом выжил в этой бешеной атаке. Он в числе первых вбежал на гребень и сразу же застрелил из трофейной Пибоди бородатого турка. Дальше заряжаться было некогда, началась рукопашная схватка. Следующего османа вольноопределяющийся ударил в грудь штыком. Тот схватился за цевье. Алексей вспомнил урок инструктора и ногой оттолкнул жертву, успев выдернуть винтовку. Что было дальше, он не смог потом вспомнить… Куча-мала какая-то. Вокруг кричали и дрались, и оружием, и голыми руками. Вскоре Лыков остался без ружья и бился кинжалом. Его пытались душить, пробили бешмет на левом боку и сильно расцарапали ногу. Он вдруг с удивлением обнаружил, что ловок и силен. А еще удачлив. Когда пришлось перейти на кулаки, османы падали с первого удара. Один, совсем обезумевший, свалился, но потянул Лыкова за собой. А потом на земле пытался загрызть, будто собака. Едва оторвав его от своей шеи, Алексей задушил противника. Может, и не до смерти – некогда было разбираться, но тот посинел и обмяк. А нижегородец встал, подобрал Пибоди и побежал дальше. Он забыл про страх, озверел и искал лишь, кого еще убить…
На подступах к Зенити охотников встретил сильный заслон. Турки дрались мужественно. В перестрелке Лыков извел весь запас, – те два подсумка, что он снял с турка на мосту, – и штурмовал селение лишь с холодным оружием. Опять пошла рукопашная. В него трижды стреляли в упор и всякий раз промахивались. Он бежал, уворачивался, бил и резал – а сам ни о чем не думал. Всего один раз мелькнула мысль, что его как будто учат плавать, кинув сразу на глубокое место…
Новичок выжил. Он забрал патроны у мертвого и пошел дальше по гребню. Из тех, кто начинал атаку вместе с ним, не осталось почти никого. Охотники понесли самые большие потери в отряде. Когда они разрезали вражеский фронт повдоль, настоящего окружения не получилось. В окопах дрогнули не все. Слабые сдались, а сильные пошли на прорыв через гребень. Их оказалось много. Турецкий аскер вообще легко впадает в панику. Но он может быть и храбрым. Когда такие храбрецы собрались вместе, они легко прорвали жидкую цепь охотников. И ушли по обратным скатам за реку Кинтриши. В плен попали весьма немногие.