Заслуженного сержанта-инструктора.
— Еще месяц назад, когда стало известно о предстоящей операции, я отправил заявку на выделение сержанта-инструктора, для оценки и переподготовки тех частей полка, что примут участие, — неспешно заявил майор Дуканти. — Я как раз говорил сержанту Мумашеву, что немного удивлен скоростью выполнения заявки и качеством.
Звание заслуженного сержанта-инструктора требовалось заслужить, ничуть не смущаясь тавтологией подумал Роман. Оно означало, что сержант-инструктор повоевал на всех материках Земли, успешно подготовил огромное количество рядовых, получил ряд орденов и медалей и так далее. Звание невозможно было получить за выслугу лет или просто подвиги или еще что. Требовалось сочетание всего этого, потом отдельное представление с рекомендациями чуть ли не десятка вышестоящих офицеров и потом комиссия в Риме при генеральном штабе отдельно рассматривала это самое представление.
В Риме при генштабе!
— Скажите, сержант, встречали ли вы лично генерала Льва Слуцкого? — не удержавшись, спросил Роман.
Вообще, конечно, звание у Льва было иным, но как-то так уж сложилось традиционно, что про спасителя Федерации говорили «генерал Лев» и все понимали о ком речь.
— Неоднократно и разговаривал с ним так же, как сейчас разговариваю с вами, товарищ младший лейтенант, — ответил сержант-инструктор.
На лице его впервые что-то промелькнуло, тень эмоции или воспоминаний? Впрочем, неудивительно, подумал Роман, одновременно с этим испытывая отчаянную зависть — ведь сержант лично говорил с Львом и не раз! — и в то же время удовлетворение правильностью выбранной цели. Боевой опыт, подвиги и вот, личная встреча с Львом будет практически гарантирована, все правильно, так и должно быть.
— Доходил до меня слух, товарищ майор, что командование придает исключительное значение предстоящей операции. Возможно, скорость выполнения заявки связана именно с этим, — добавил сержант.
Лицо его снова стало непроницаемым, про «качество» упоминать тоже не стал. Исключительное значение, подумал Роман, нет, надо разбиться в лепешку, но справиться и попасть в участники операции. Внутри все равно немного свербело, дескать, майор счел его негодным, слишком молодым, раз на помощь инструкторов позвал. Но после разъяснения насчет подготовки полка и слов сержанта, что он лично говорил со Львом, обида как-то утихла и отступила назад. Да и не собирался Роман действовать, основываясь на обиде, наоборот, в этом он тоже старался подражать Льву, который всегда ставил интересы общего дела выше личных эмоций, амбиций и прочего.
— Слух?
— Ничего не могу с собой поделать, — ровным голосом, со все тем же непроницаемым, смуглым и слегка плоским лицом, ответил сержант Мумашев, — люблю заранее узнавать обо всем. Иногда помогает выживать и быть готовым.
— А когда слухов нет? — поинтересовался майор.
Казалось сержант сейчас ответит «тогда я распускаю их сам», но прозвучало иное.
— Тогда обычно вокруг гремят бои, товарищ майор. Как только бои стихают или часть отводят с передовой, как слухи сразу возобновляются.
— Думаю, капитан Ивелев заинтересуется этим вопросом, — констатировал майор Дуканти.
— Так точно, товарищ майор, — без повышения голоса ответил сержант Мумашев.
Сразу стало понятно, что он понял, о ком идет речь и что подобные беседы с «безопасниками» в его жизни случались регулярно. Слухи, подумал Роман, припоминая события двух недель своего пребывания здесь. Почти все время он тратил на взвод и работу с ним, выполнение обязанностей, самообразование и подготовку. Лейтенант Макферсон, конечно, еще и мысли о ней занимали какое-то время. Но в то же время, да, слухи присутствовали. Сержанты Сатриев и Пасюк, другие офицеры, с кем пересекался Роман, даже ротный лейтенант Скарбергсон, говорили о чем-то, что можно было приписать к слухам.