— Уже отправили?!! Нет, еще не отправили, только отдали приказ на сборы и выдвижение!
Генерал неожиданно захохотал, злобно и громко.
— Что, не вышло по-твоему, тварь, да?! Не вышло?! Выкуси!
— Не вышло по-хорошему, вы хотели сказать, генерал Толлини? — оскалился сержант. — Значит, выйдет по-плохому, не так ли? Роман, можешь отвернуться.
В руке его уже порхал нож, невесомо летал между пальцев.
— Вот ты и показал свое истинное лицо, тварь! — воскликнул генерал. — Смотри, лейтенант, смотри на этих учеников Льва! Он собрался пытать боевого генерала!
— Отдавшего приказ расстрелять тебя, Роман, тебя и твоих подчиненных и сослуживцев.
Удар снизу и под дых, на мгновение у Романа перехватило дыхание. Старшина и рядовые! Бахрам! Но самое главное — Хадиша! Почему Роман не спас ее? Жизнь бы отдал, сердце из груди бы вырвал, чтобы она оказалась под тем щитом силового поля с сержантом. Да, сержант спас бы ее потом, вытащил, как тащил самого Романа. Пускай у них бы там состоялся полевой роман, неважно, главное, что Хадиша выжила бы, продолжила сражаться против тварей.
Продолжила слушаться приказов генерала Толлини?
— Он отдал приказ?
Сержант лишь искривил губы и кивнул, генерал не спешил все отрицать.
— Взрежь его, — сказал Роман, словно изрыгая комок злости из себя. — За всех убитых по его приказу!
А потом взрежь себя, добавил бы Роман, но не стал, так как знал, что сержант такого не сделает. Роман и сам убил двоих, но эту мысль он пока отодвинул в угол. Наказать себя он еще успеет, когда вся эта свистопляска стихнет. Если самого Романа к тому времени не убьют, что было весьма вероятно, вечно спасать его сержант точно не сможет, а смерть так и ходила за ним по пятам.
— Я не смог достучаться до тебя, лейтенант, — выдохнул генерал, — но однажды, придет момент, и ты вспомнишь этот разговор и пожалеешь, что не пришел мне на выручку!
Что-то хрустнуло, хрупнуло, сержант оказался возле генерала, даже успел разжать ему рот ножом, но только затем, чтобы оттуда выметнулось больше пены. Генерал еще попробовал предсмертным усилием плюнуть этой пеной, достать сержанта, но не смог. Обмяк и свалился с кресла.
— Кх-х-хак? — заикнулся Роман, потрясенный случившимся до глубины души.
— Да известно как, капсула с ядом внутри зуба, надавил, расколол, отбыл на тот свет, все по заветам Прежних, которые и таким любили баловаться, — невесело ответил сержант.
— Нет, как он вообще… это же не просто капсулу во рту держать, да?
— Да, скорее всего он таскал ее с самого начала заговора, дурак, ой дурак, — сержант с силой провел по лицу. — Нет бы такую же твердость в убеждениях проявлять, когда ему в уши дули про нашу виновность! Умер в полной уверенности, что ушел с честью, не посрамил мундира, тьфу ты.
— А чего он сразу так не сделал?
— Время тянул, — зло бросил сержант, — думал, кто-то зайдет или его дружки в Риме успеют больше.
— Так может тогда…
— Нет, — дернул головой сержант. — Он выдал мне практически все и теперь хочется волосы на голове рвать, от такого идиотизма в сочетании с профессионализмом в конспирации. Как дети малые!
Рвать на себе волосы сержант не стал, присел и начал что-то делать с проводами телефона, скручивал их обратно, как увидел Роман секундой позже. Генерал так и валялся на полу, заливал пеной ковер, и Роман не знал, что и думать по поводу его смерти. Явно не пыток он испугался, нет, похоже, генерал знал, что сержант его расколет, словно орех, перевербует? Возможно.
— Связь с полковником Брекетом! — рявкнул сержант в трубку голосом генерала и чуть погодя. — Да, генерал Толлини! Да, немедленно обстрелять квадраты двадцать-пятнадцать и двадцать-шестнадцать, да, это приказ! Я знаю, что приказывал ранее, обстановка резко изменилась! Всё!
Бряк трубки и тут же новый звонок:
— Генерала Колтоса! Да, Питер, знаю, знаю, нешифрованная связь, немедленно все эскадрильи в воздух, все, до одной! Сровнять с землей квадраты два-тринадцать и два-шесть, да, до уровня океана их разровнять, да, приказ из Рима! Да!
Еще звонки и еще, приказы, передвижения войск, ссылки на протоколы, пароли, какие-то секретные действия и события в Риме. Роману на мгновение стало страшно, неужели сержант вот так же заходил в чужие кабинеты, убивал и притворялся кем-то другим? Но он тут же вспомнил о странном прямоугольнике, дававшем сержанту власть над кем угодно в армии. Сержанту. Пожалуй, стоило уже переключиться, начать называть его мысленно… майором? С такой-то властью всего лишь майор?