- Что ты заладила, жена да жена?! - не выдержал Андрей. - К тебе я ныне приехал! Нужна ты мне. Очень. Поедешь?
- Куда? - сглотнула женщина.
- В Москву. Подворье у меня без присмотра осталось, лихоманка по городам прошла по осени. Человек надобен разумный и хозяйственный. Кроме тебя, никого не знаю. Затем и пришел.
- Когда?
- Послезавтра.
- Но почему я?! - обеими руками оттолкнулась от стола хозяйка. - Нечто иных людей в имении твоем нету?
- Бабин хутор твой, Варя, - хозяйство крепкое, про то все знают. Коли здесь одна осиливаешь, отчего тебе с подворьем московским не справиться? Там еще и помощников тебе найдем.
- Мама, мы поедем в Москву? - В голосе паренька Зверев распознал мечтательные нотки. Князь понял, что у него появился союзник, и усилил нажим:
- Ты в столице была, не растеряешься. Хозяйство там даже проще, рыбных промыслов нет, со скотиной мороки меньше. Дом, конечно, большой. Но его каждый день поить и кормить не нужно. Город, сама знаешь, богатый. Сыну там куда больше возможностей судьбу достойную выбрать.
- Ты же меня не знаешь совсем, княже… Сколько лет не виделись. Как же все подворье свое доверить можешь? Дворец целый, добро несчитанное.
Андрей глянул на нее, на паренька, усмехнулся:
- Да уж знаю, не обманщики.
- Мама, мы поедем в Москву? - повторил вопрос Андрейка, налил себе из кувшина кваса, жадно выпил. - А царя мы увидим?
- Нет, не увидим, - покачала головой женщина. - Он в палатах великокняжеских живет, туда и бояр не всяких пускают. Куда уж нам.
- Меня пустят, - тут же возразил Зверев. - Могу Андрея к себе в свиту взять.
- Мама, я хочу! - Глаза мальчишки тут же загорелись.
- Нельзя нам ехать, - вдруг решительно отказалась Варвара и встала из-за стола. - Хозяйство у нас вон какое! На кого мы его оставим? Как бросим? Не получится.
- Подворникам матушкиным по росписи все передашь, она страдника какого-нибудь сюда определит, скот в имение отведем. Коли не получится с подворьем, назад все вернут в целости.
- Нет, княже, нет! От добра добра не ищут. Мы уж тут обжились, привыкли, места свои и дело знаем, помыслы о годах будущих обговорены - рази можно так запросто все бросать? Не поедем!
- Матушка, матушка, давай съездим? - обежал стол паренек. - На царя хоть одним глазком глянуть, на палаты княжеские, на бояр знатных.
- Нет! Нет, - мотнула головой хозяйка. - Ищи себе другого приказчика, князь Андрей Васильевич!
- Некогда мне искать, Варя. Отца нужно из полона выкупать. Отсюда через Москву поеду и дальше в Крым, в Османскую империю.
- Василий Ярославич в полоне? - Женщина упала обратно на скамью. - Как, когда?
- Разве ты не знаешь? - удивился Андрей. - Про то, как меня в имение привозили, знаешь, а про отца нет?
- Сказывали, погиб боярин, - перекрестилась Варя. - Но я про то особо не спрашивала. Мне оброка платить не надобно, в усадьбу и не заворачивала. Соседей же близ хутора моего нет.
- Не хотела знать, что с боярином вашим случилось? - не поверил Зверев.
- Ты же там был, - прикусила губу хозяйка. - Вот в стороне и держалась.
Князь немного подумал, оценивая услышанное, потом махнул рукой и прямо спросил:
- Так ты поедешь?
- Мама, поехали, поехали! - снова заладил свое ее сын. - Когда еще в Москву получится? Царя увидим.
- Иди, коня княжеского проведай! - решительно осадила его мать. - Коли напился, сена ему задать надобно. В курятник глянь, нет ли яиц, и запри на ночь накрепко, полешкой в щель подопри!
- Да знаю я, знаю, - недовольно буркнул паренек и, отпустив ее рукав, вышел из горницы.
- Какой самолюбивый, - сказал Зверев, когда за младшим Андреем закрылась дверь.
- Весь в отца, - невозмутимо сообщила Варвара.
- Это хорошо, - заметил князь. - Как раз из самолюбия и вырастает честь, отвага, чувство собственного достоинства.
- Зачем смерду честь и отвага? Пахарю терпение и послушание куда больше потребны.
Андрей пропустил мимо ушей и этот намек и снова спросил:
- Так ты поедешь, Варя? Поможешь с тяготой моей?
- Так сразу жизнь всю бросить и на край света умчаться? - Она покачала головой. - Не девочка уже. Подумать надобно.
- Думай, - пожал плечами Зверев. - Силой тащить не стану.
Он налил себе квасу, осушил берестяной стакан, налил еще. Варя подождала немного, спросила:
- Ты, Андрей Васильевич, здесь ответа моего ждать намерен?
- На улице холодно, Варенька. До усадьбы далеко. Коли согласишься, надобно сразу подворников от матушки присылать, да сбираться. День всего останется, послезавтра в седло. Некогда туда-сюда мотаться.
- Как в седло? А вещи? Скарб наш, рухлядь всякая. Тут возков пять выйдет, не меньше.
- В Москве все есть, - отрезал Зверев. - Обоз тащить - это лишних две недели в пути. А времени, Варенька, и правда в обрез.
- Прям как в полон берешь! Цап, в чем есть - и через седло.
- Лишние вещи - лишняя морока. А отчего, кстати, у тебя четыре пары валенок в сенях стоят? Вас же тут двое всего живет!
- Сыро в хлеву и на конюшне бывает, вода проливается, когда возим. Одна-две пары сохнут, в других ходим… А ты что подумал?
- И тулупов четыре штуки тоже сохнут?
- А чего мокрые таскать, коли запасные есть? - улыбнулась хозяйка. - В сундуке токмо моль зря сожрет. Так и проветриваются, и польза от них. Жаль, все они Андрею не по росту. Но вроде управляется как-то.
- Понятно…
- Не смотри на меня так! - рывком поднялась Варвара. - Неуютно мне.
- Я и не смотрел.
- А то я не чувствую! - Женщина отошла к печи, загрохотала крышкой, взялась за ухват. Зверев отвернулся, чтобы не смущать хозяйку.
- Сколько у тебя детей ныне, княже? - спросила Варя.
- Трое. Старшие девочки, и сын уже ходит.
- Трое, значит, - повторила она, возвращаясь к столу. - Счастливый. Я ведь все понимаю, княже. Я девка дворовая без роду и племени, ты барчук. У меня лишь любовь, а за княгиней твоей - и титул, и земли, и узы кровные. Тут и не захочешь, а десять раз подумаешь. Коли же отец с матерью решили, и вовсе делать нечего. Понимаю, не виновен ты. И боярин с заботой ко мне… А все равно здесь, в сердце, колет и колет. Колет и колет…
- Варя, Варенька, ты чего? - Он успел вскочить и прижать ее к себе, чтобы не увидеть женских слез. Лишь ощутил, как вздрагивает Варя в крепких объятиях.
- Теперь и вовсе одна… - выдохнула она ему в шею. - Такая вышла забота.
- Не нужно быть одной, - ответил он. - Ты ведь не холопка, человек свободный.
- А не люб мне никто более! Все мы, бортниковы дети, однолюбы! - со злостью стукнула она кулаком ему по спине. Удар получился ощутимым: работа с ухватом накачала женщине крепкие мышцы. Андрей сразу пожалел, что снял зипун, а поддоспешник оставил дома.
Тут в доме хлопнула дверь - и Варвара тут же отпрянула, утерла глаза, наклонилась к горячему горшку.
- В Москву поехали, там одна не будешь.
- С женой твоей под одной крышей жить? Смотреть, как ласкаешься с ней, милуешься, как в опочивальню ведешь?
- Значит, отказываешься? - Хождение по кругу Андрею начало надоедать.
- Думаю, - пожала плечами хозяйка.
- Пятнадцать яиц, - сообщил, входя в комнату, паренек. - Я их в сенях в корзину сложил. Жеребца в конюшню отвел, холодно все же на улице. Красавец конь!
- В конюшню? - переспросил князь, наклонился к слюдяному окошку. - Заболтались мы, Варя. Смеркается. Где стелить мне станешь, красавица? Ехать мне, похоже, уже поздно. Что за места возле твоего хутора, я не знаю, в темноте недолго и заблудиться.
- На сеновале и дворе ныне холодно, там тебя, княже, не оставишь. В светелке своей постелю, за печью, - решила женщина. - Там тепло и тихо. И с утра не потревожу, как затапливать начну.
- Стели, - кивнул Андрей. - День у меня сегодня был длинный, а ночь короткая. Пожалуй, прямо сейчас и лягу.
- Сейчас, токмо лампу запалю.
Закуток за печью оказался весьма уютным. Без окон и всего пять на пять шагов, но зато большую его часть занимала пахнущая полынью постель, а близкая стена выбеленной печи обещала обеспечить теплом на всю ночь. Андрей с наслаждением разделся - устал за время путешествия на привалах в одежде спать, - вытянулся на травяном тюфяке, укрытом свежей простыней, и почти мгновенно провалился в небытие. Князь и не заметил, сколько прошло времени, прежде чем зашуршало сено и тюфяк сгорбился, выталкивая его из сна в реальность.