Никишов, улыбаясь, протянул маршалу портсигар.
— В мемуарах напишу: идея удара по центру Восточно-Померанской группировки немцев — кардинальное решение маршала Рокоссовского, замечательный образец сталинской науки побеждать. И генерал Никишов в сем решении не повинен, увы… Без такого удара идти на Берлин — авантюра, шапкозакидательство и незрелость стратегического мышления.
Рокоссовский засмеялся.
— Одного единомышленника я уже имею, слава богу… Спасибо, Сергей Васильевич. Идем. Надо мне побыстрее в штаб, а то господин рейхсфюрер Гиммлер подложит мне такую жирную свинью, что жевать мне до самого лета… И тебе придется за компанию…
— Управимся, — сказал Никишов, засмеявшись.
Они посмотрели на ручей и пошли по своим старым следам к деревне.
Солнце багровым шаром лежало на зеленой крыше двухэтажного дома.
— Семен Мефодьевич Капустин, а? — засмеялся Рокоссовский. — Бравый, поди, солдат… В мемуарах-то отразишь?
— Непременно, — сказал весело Никишов. — Семена Мефодьевича ждет в недалеком будущем всесоюзная слава. А может, и мировая, потому что маршал Рокоссовский…
— Маршал Рокоссовский теперь жалеет, что отказался от такой роскошной кашицы-размазни… Черт, ну, характер у меня… Пока не решу головоломки — ни спать, ни есть…
Они засмеялись, ускорили шаг.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Время остановилось. Только двадцать четыре минуты… Не стоит так часто смотреть на часы. Не стоит… Друзья, простите! Завещаю вам все, чем рад и чем богат; обиды, песни — все прощаю, мне пускай долги простят… Не простили тебе долгов, брат Пушкин… И мне провал операции, разгромленную армию не простят… Нет, теперь поздно думать об этом. Все прощаю, а мне пускай долги простят… Не простят, Александр Сергеевич… Великим быть желаю, люблю России честь, я много обещаю — исполню ли? Бог весть! Да, бог весть… Ты был кудрявый, веселый парень, Саша Пушкин… Кудрявый и веселый?.. Ты, наверное, смотрел на часы, когда ждал… ну, кого ты мог ждать в апреле… ночью… а? Наталью? Приходила она к тебе ночью? Когда возвращалась с бала? Ты издалека слышал ее шаги по паркету… Я забыл, какое у нее лицо. Что-то большеглазое, ясное, с высоким лбом. Что-то прекрасное шло к тебе, Пушкин. Тебе хотелось, наверное, простоты и ясности. Вся жизнь должна светиться ясностью… Румяной зарею покрылся восток, в селе за рекою потух огонек. Росой окропились цветы на полях, стада пробудились на мягких лугах. Как же там дальше у тебя, Пушкин? Пастушки младые… Нет… Туманы седые плывут к облакам, пастушки младые спешат к пастухам. Туманы седые плывут к облакам… плывут к облакам… господи, как мне хочется увидеть утро… Туман поплывет над этим проклятым Одером и…
Седьмая ударная гробанулась, скажут… Нет, скажут: Никишов гробанул армию… Я отвечаю за то, чтобы солдаты остались живыми…
Если провалю операцию — никто через неделю и не помянет Седьмую добрым словом. На войне о неудачниках вспоминать некогда. Никому не скажешь тогда, что мой план был лучше, чем замысел фронта.
Нужны только победы, друг мой Сергей. Это справедливо. А о плане, если есть победа… кому же вспоминать? Просто солдаты остаются живыми, и это самое главное, просто люди остаются живыми…
Неудачников живые не помнят… Да, тогда мы оплошали всей группой, когда Шапошников спросил нас о Викторе-Мишеле… Обидной была для академиков улыбочка маршала. Он приглаживал белой ладонью свой английский пробор. Во всей армии, наверное, только у него был такой… старорежимный… В самой сильной группе академиков ни один толком не знал об этом чертовом генерале Викторе-Мишеле, а? Правда, я что-то такое помнил, какие-то обрывки из лекции комдива Меликова, но вылезать перед маршалом с этими клочками мыслей… Потом мы весь вечер копались в книгах… Генерал Виктор-Мишель оказался таким человеком, что мы растерялись. Разве не опозорились мы перед маршалом? Не знать о человеке, который еще в одиннадцатом году положил на стол председателя Высшего военного совета Франции гениальный, черт возьми, план стратегического развертывания армии, просто гениальный… Две трети всех французских корпусов в случае войны этот чертов умница Виктор-Мишель предлагал бросить в Бельгию и Эльзас-Лотарингию, опередить германскую армию вторжения. Он же просто сумел увидеть четырнадцатый год, он предусмотрел, что Мольтке-младший, этот хваленый тупица, бросит свои армии в Бельгию… И эта бездарная шпана… Фош, Кастельно… кто еще? Миссими, Жоффр… Выгнать в отставку самого проницательного человека своей армии, а? Старый упрямец Жоффр едва не погубил страну… А в сороковом? Подлецы… Бросили своих солдат, сволочи, бросили… Да, историю знать полезно, а вот что скажет мне маршал сегодня? Или завтра? Господи, да время остановилось! Еще и полночь не подошла. А утром…