Сталинградский проспект, на котором жил Червенков, был одним из тех современных проспектов с последовательными многоквартирными домами, построенными по идентичным планам. С наступлением темноты бетонные столбы освещали асфальт лишним светом, при этом движения практически отсутствовали.
Бехар Зогу и Коплан, одетые в строгую форму, с плоскими краями, вышли из фургона, который привез их к дому государственного служащего общественных работ, около половины десятого.
Они вошли в дом, поднялись на второй этаж, позвонили в дверь квартиры. Дверь открыла женщина.
Сытый и холодный Коплан заговорил с ним по-русски.
Поскольку преподавание этого языка является обязательным в Албании на всех уровнях, и каждый служитель государства обязан его практиковать, было законным предположение, что Червенков мог вести беседу с эмиссарами с Востока.
Франциск попросил показать хозяину дома, слуга пробормотал непонятный ответ, но заставил посетителей войти в крохотную прихожую.
В шляпах на головах, руки скользнули в боковые карманы курток, Бехар и Коплан ждали, не говоря ни слова.
В глубине души они не верили в успех своего дела. Им хватало нервов, но они не знали, насколько впечатлительным был Червенков.
Появился чиновник, очень заинтригованный этим запоздалым шагом. Это был мужчина моложе сорока, крепкий, с уже редеющими волосами и квадратным лицом, выражавшим твердую стойкость.
- Что вам нужно, господа? - спросил он по-русски с явной надменностью опасения.
«Мы сожалеем, что беспокоим вас», - ледяным тоном сказал Коплан. Было бы желательно, чтобы вы сопроводили нас в штаб МВД, чтобы дать какие-то пояснения.
Червенков слегка побледнел.
- В МВД? - повторил он, ошеломленный и охваченный непреодолимым страхом.
Затем, возобновляя самообладание:
- Мне кажется, можно было дождаться завтрашнего утра, правда?
«Это не наше дело», - сказал Коплан, наказанный как настоящий представитель советской тайной полиции. Будем признательны, если вы проявите немного доброжелательности.
Его взгляд и взгляд его коллеги отражали непоколебимую решимость.
Однако Червенков регимба.
- Но ... на какую тему они хотят меня расспросить? Это, должно быть, ошибка. Я честный государственный служащий и не совершал никаких преступлений. Кроме того, я собираюсь позвонить генералу Орловску, спросить его, что он думает ...
«Вы не можете никому звонить», - агрессивно предупредил Коплан. Наша миссия - заставить вас явиться добровольно или силой и не дать вам общаться ни с кем из ваших родственников. Вы готовы следовать за нами, да или нет?
Он занял угрожающую позицию, которая охватила его, несмотря на испытываемое им негодование.
Но Червенков прекрасно понимал, что любое обсуждение бессмысленно. Чтобы не попасть в серьезные неприятности, лучше было сдаться и как можно быстрее избавиться от этой нелепой истории.
- Ну, это понятно, я пойду с тобой, - проворчал он с явным дурным настроением. Имею ли я хотя бы право сказать жене?
- Да, конечно, - согласился Френсис. Но поспешите.
Раздраженный, Червенков отошел и пожал плечами. С порога спросил:
- Ничего не брать?
- Мы не сказали.
Директор Bureau du Charroi прошел в соседнюю комнату.
Немой, Бехар и Коплан подмигнули друг другу в сговоре: парень шел. Однако они не ослабили своего внимания. Щелчок, означающий, что телефон был снят, побудил бы их вмешаться.
Прошло несколько минут, в течение которых голоса в квартире перестали быть слышны. Наконец Червенков вернулся. Спокойный, отстраненный, морально готовый к невзгодам.
- Я твой, - произнес он.
Его посетители сначала кивали головами, а потом последовали их примеру.
Трое мужчин вышли на площадку, спустились по ступенькам. Слабо слышалась музыка одного из жильцов радио.