«Мания величия, отягченная полным отсутствием совести, — заключил Питт, невольно поеживаясь под огнем угольно-черных глаз. — Сколько же он совершил преступлений, добиваясь власти и богатства! А сколько еще совершит…» У него не осталось и крупицы сомнения в том, что Артур Дорсетт не только психически больной человек, но и серийный убийца.
— Вы поплатитесь за свои злодеяния, Дорсетт, — спокойно выговорил Питт, придав голосу холодную резкость. — Вы непременно поплатитесь за причиненные вами горе и страдания.
— Кто же ниспошлет мне кару? — осклабился Дорсетт. — Вы, может быть? Или ваш мистер Джордино? Я не верю ни в земное, ни в небесное правосудие. Но если оно даже и постигнет меня когда-нибудь, то вы, мистер Питт, этого все равно не увидите.
— Стрелять свидетелю в затылок и выбрасывать тело за борт — такова ваша политика?
— Стрелять? Нет, мы обойдемся без шума. А вот насчет того, как избавиться от трупа, я, пожалуй, с вами соглашусь. Хорошая идея, верно, Боудикка?
— Они будут умирать медленно и мучительно, — посулила дочь своего отца.
31
Турбодизели стихли до сдавленного дрожания. После тридцати часов безумной гонки яхта легла в дрейф и закачалась на ласковых волнах. Новая Зеландия давным-давно скрылась за кормой. На севере и западе посверкивала молния, гром глухо грохотал у горизонта. На юге и востоке туч не было, небо голубело.
Питт и Джордино провели ночь и половину следующего дня взаперти: их посадили в каптерку на корме, в двигательном отсеке. Места едва хватало, чтобы сидеть на палубе, упершись подбородком в коленки. Питт большую часть времени бодрствовал; ясность мысли у него обострилась при первых же звуках запущенных двигателей. Отбросив все мысли о стесненности положения, Джордино снял дверь с петель — и тут же обнаружил за ней четверых охранников, которые не замедлили ткнуть ему в живот дула автоматов. Потерпев поражение, Джордино быстренько улегся и уснул еще до того, как дверь повесили на место.
В том, что случилось, Питт винил себя одного. «Я должен был предвидеть развитие событий, — казнился он. — Я недооценил фанатичного желания Дорсетта держать Мэйв в когтях. Мы с Джордино оказались всего лишь пешками в чужой игре, и Дорсетт уничтожит нас как мелкую помеху на пути к несусветному богатству».
Внезапно Питта озадачило: отчего это их с Джордино до сих пор не убили? Не успел он сосредоточиться на данной мысли, как дверь скрипнула и на пороге каптерки возник хитро поглядывающий исподлобья Джон Мерчант. Питт машинально глянул на свои глубоководные часы. Было одиннадцать часов двадцать минут утра.
— Вам пора отправляться на корабль, — вежливо оповестил посланник смерти.
— Мы переходим на другое судно? — спросил Питт.
— В некотором роде.
— Надеюсь, обслуживание там будет лучше, чем здесь, — потянулся Джордино. — О нашем багаже вы, разумеется, позаботитесь?
Мерчант отмел слова Джордино, передернув плечами.
— Прошу вас поторопиться, господа. Мистер Дорсетт не любит, когда его заставляют ждать.
Их препроводили на кормовую палубу в окружении охранников, обвешанных самым разнообразным оружием. Когда они увидели Дорсетта, на палубу упали дождевые капли, принесенные легким ветром из наступавших туч.
«Святое семейство» сидело под навесом за столом, уставленным изысканными яствами в серебряной посуде. Ливрейные лакеи стояли за спиной Дорсетта, готовые наполнять бокалы и убирать использованные приборы и посуду.
Боудикка и Дейрдра, сидевшие справа и слева от отца, не оторвались от еды, когда Питт и Джордино оказались в их божественном присутствии. Питт поискал глазами Мэйв, но не нашел ее.
— Сожалею, что вы должны нас покинуть, — проговорил Дорсетт, прожевав кусок тоста, намазанного икрой. — Жаль, что вы не сможете остаться на второй завтрак.
— Вы разве не знаете, что нужно бойкотировать икру? — сказал Питт. — Браконьеры вот-вот полностью уничтожат осетров.
Дорсетт равнодушно пожал плечами:
— Ну, значит, она будет стоить на несколько долларов больше.
Питт посмотрел на пустынное море, которому приближающийся шторм уже начинал придавать жуткий вид.
— Нам сказали, что мы перейдем на борт другого корабля.
— Так оно и будет.
— Где же этот корабль?
— Болтается рядышком.
— Понимаю, — тихо сказал Питт. — И впрямь понимаю. Вы намерены пустить нас по воле волн.
Дорсетт провел салфеткой по рту с изяществом автослесаря, вытирающего ветошью замасленные руки.
— Прошу извинить, что предоставляю вам утлое суденышко без мотора, но это все, что я могу предложить.
— Прелестный штрих к портрету садиста. Вы наслаждаетесь мыслью о страданиях, которые нас ожидают.
Джордино глянул на два первоклассных катера, закрепленных на верхней палубе яхты:
— Мы ошарашены вашей щедростью.
— Напрасно иронизируете. Я даю вам шанс выжить. Могли бы и поблагодарить.
— Благодарим покорно за то, что бросаете нас в пасть шторма в той части океана, куда торговые суда не заходят. — Питт нахмурился. — Не соизволите снабдить нас ручкой и бумагой, чтобы мы оставили завещания?
— Перебьетесь. Прощайте, мистер Питт, мистер Джордино. Счастливого путешествия. — Дорсетт кивнул Джону Мерчанту: — Проводите этих свиней из НУМА к их корыту.
Мерчант указал на распахнутую дверь в ограждении:
— Прошу.
— Как? — удивился Джордино. — Без оркестра и букетов на память?
Питт подошел к краю палубы и глянул на воду. Рядом с яхтой прыгала на волнах убогая лодчонка три метра в длину и два в ширину. По бокам клинообразного корпуса крепились баллоны из неопрена. К лодке полагался подвесной мотор, но его сняли, о чем свидетельствовали торчащие провода. Но самое ужасное было другое: в углу лодки сутулилась Мэйв в кожанке Питта.
От гнева Питту не хватило выдержки. Схватив Мерчанта за ворот куртки с эмблемой яхты, он легко, словно соломенное чучело, отбросил его в сторону. Вихрем метнулся к обеденному столу и крикнул:
— А Мэйв-то зачем?!
Дорсетт раздвинул губы, изображая улыбку:
— Она носит имя своей прародительницы, у нее наследственная склонность страдать.
— Вы негодяй! — выдохнул Питт, кипя животной ненавистью. — Вы…
Большего произнести не удалось. Один из охранников с размаху саданул ему прикладом автомата прямо над почками.
Мучительная волна боли нахлынула на Питта, но незамутненная ярость удержала его на ногах. Он подался вперед, ухватил обеими руками скатерть, сильно дернул и взметнул ее в воздух. Бокалы, ножи, вилки, блюда и тарелки, наполненные деликатесами, с жутким грохотом разлетелись по всей палубе. Питт бросился через стол на Дорсетта с намерением удушить негодяя. Боудикка взмахнула руками, и Питт угодил Дорсетту в глаз. Раздался душераздирающий первобытный вопль. Питт почувствовал град ударов. Все кости затрещали, перед глазами ярко сверкнула бриллиантовая россыпь, и Питт провалился во тьму.
Питту казалось, что он лежит в пещере глубоко под землей. Вокруг была сплошная темень. Он попробовал приподняться, но не сумел и пальцем пошевелить. «Замурован», — явилась отчаянная мысль. Потом издалека забрезжил свет. Питт потянулся к нему, не желая отпускать в темные тучи, гонимые ветром по небу.
— Восславим Господа, Лазарь вернулся из мертвых, — глухо, словно из другого мира, сказал Джордино. — И как раз вовремя, дабы вновь умереть, судя по погоде.
Очнувшемуся от забытья Питту захотелось обратно в пещеру. Тело ныло от боли. Переломаны, казалось, были все кости, от черепа до стоп. Питт застонал. Мэйв прижала ладонь к щеке:
— Будет не так больно, если постараешься не двигаться.
Питт доверчиво взглянул на нее. Большие голубые глаза светились заботой и любовью. Словно по ее заклинанию, он почувствовал, как боль постепенно уходит.
— Ну, я, конечно же, сильно напортачил, да? — с трудом выговорил он.
Мэйв медленно повела головой из стороны в сторону, отчего длинные светлые волосы приятно щекотнули Питту щеки.