Питт распустил кусок нейлоновой веревки на части и связал из них длинную леску.
Единственным источником пищи в радиусе двух тысяч километров, если не больше, была рыба. Питт смастерил крючок из пряжки своего ремня и привязал его к одному концу лески, другой конец он привязал к середине гаечного ключа, чтобы вытаскивать добычу обеими руками. Оставалось сообразить, какой наживкой рыбу приманивать. Червя-мотыля, мушки, блесны или кусочка сыру не было. Питт соединил ладони на лбу, как козырек, защищаясь от солнечных бликов, и посмотрел за борт.
Люди, плывущие на судне, которое снабжено двигателями, с ревом выбрасывающими выхлопные газы и бешено взбивающими воду винтами, зачастую жалуются, что в открытом океане никаких признаков жизни не видно. Но для тех, кто дрейфует близко к поверхности воды, океан очень скоро становится миром, населенным самой разнообразной живностью, куда более многочисленной, чем обитатели суши.
Косяки рыбешек, похожих на сельдь, размером не больше мизинца сновали под днищем лодки. Неподалеку ходили помпано с длинным плавником по всему многоцветному переливающемуся телу. В стороне кружили две крупные скумбрии. А вот пожаловала и небольшая акула — рыба-молот.
— Что на наживку пустить собираешься? — деловито спросила Мэйв.
— Себя, — сказал Питт. — Самого себя использую как гастрономическую приманку для всяких рыбешек.
— Ты это про что?
— Смотри и учись.
С неприкрытым страхом Мэйв следила за тем, как Питт взял нож, закатал одну брючину, оттянул кожу на ляжке и спокойно отсек кусочек. Потом насадил его на самодельный крючок. Проделано это было настолько обыденно, что Джордино ничего не заметил, пока не обнаружил кровь на дне лодки.
— Что случилось? — поинтересовался он.
— У тебя отвертка с собой? — спросил Питт.
Джордино выставил инструмент напоказ:
— Хочешь, чтобы я тебе шарики-ролики подкрутил?
— Тут рядом ходит акула, — пояснил Питт. — Я сейчас подманю ее к лодке. А когда схвачу, бей ее промеж глаз. Нужно попасть прямо в мозг.
Мэйв содрогнулась от такого мерзкого замысла.
— Надеюсь, вы не потащите акулу в лодку?
— Прежде чем тащить, надо, чтобы клюнула, — усмехнулся Питт, отрывая от футболки полу и бинтуя ногу.
Мэйв на четвереньках перебралась на нос лодки, подальше от кровавой мужской затеи.
— Смотри только не подставь еще какую-нибудь часть тела вместо наживки, — предупредила она Питта.
Джордино опустился на колени возле товарища, а тот медленно погрузил леску в воду. Вокруг наживки сразу же засуетилась скумбрия, но Питт отогнал ее, подергав леску. Стайка крошечных рыб-чистильщиков прибыла на угощение. Этих отгонять не пришлось. Они бросились врассыпную, когда возле наживки появилась рыба-молот. Питт начал медленно тянуть леску.
Пока Питт подтягивал крючок с приманкой поближе к лодке, Джордино, держа отвертку наготове, всматривался в глубину. И вот пепельно-серая акула оказалась на расстоянии вытянутой руки. Спинной плавник вынырнул из воды, будто перископ подводной лодки. Отвертка, описав дугу, ударила в плоскую голову, когда та задела баллон-поплавок. Большинству мужчин ни за что бы не удалось пробить отверткой хрящеватый костяк акулы, но Джордино всадил ее по самую рукоятку.
Питт подхватил добычу рукой под брюхо за жабры и резко выпрямился, когда Джордино ударил вторично. Питт повалился спиной в лодку, обхватив руками, словно ребенка, полутораметровую рыбу-молот. Ухватившись за спинной плавник, он обвил ногами акулий хвост и навалился на рыбину.
Мэйв завизжала: отточенные треугольные зубы клацали всего в нескольких сантиметрах от ее ног.
Джордино всем весом придавил бьющееся морское чудище к днищу лодки, мигом до крови ободрав руки до локтей о шершавую, как наждак, кожу.
Даже тяжело раненная, хищница продолжала сопротивляться. Она то старалась их обмануть, затихала, то принималась буйствовать. Наконец, после десяти минут бесплодной борьбы, акула сдохла. Питт с Джордино скатились с нее и перевели дух. Жуткая схватка отозвалась в каждой ссадине, каждом ушибе, и Питту показалось, что у него болит все тело.
— Тебе придется ее разделать, — обратился он к Джордино, с трудом дыша. — Я ослаб, как котенок.
— Отдыхай, — махнул рукой Джордино, в голосе которого прозвучали терпение и теплое участие. — После того как тебя отделали на яхте, да еще после шторма, удивительно, что ты до сих пор не в коме.
Хотя лезвие швейцарского армейского ножа было острее бритвы, Джордино пришлось здорово поработать мускулами, вспарывал тугое акулье брюхо. Следуя указаниям Мэйв, профессионального морского зоолога, он извлек печень, разрезал желудок, в котором обнаружил несколько рыб, недавно проглоченных акулой, и отделил мясо от кожи.
— Печень надо съесть прямо сейчас, — посоветовала Мэйв. — Она быстро разлагается, а это самое питательное, что есть в акуле.
— А с остальным мясом что делать? — спросил Джордино, споласкивая нож и руки в воде. — На такой жаре ему и протухнуть недолго.
— В нашем распоряжении целый океан соли. Порежьте мясо на полосы и развесьте по лодке. Когда оно подсохнет, наскребем соли с навеса и натрем ею мясо для сохранности.
— Я, когда маленьким был, печенку ненавидел, — сказал Джордино, слегка зеленея лицом при печальном воспоминании. — Пожалуй, я не настолько голоден, чтобы есть эту гадость сырой.
— Заставь себя, — посоветовал Питт. — Принцип такой: держаться физически крепкими до последней возможности. Мы убедились, что способны прокормиться. Значит, проблема у нас сейчас одна: достать воды для питья.
Ночь принесла с собой удивительное спокойствие. Над морем повисла половинка луны, проложив серебристую дорожку к горизонту. Прохлада, такая обычная в южных широтах после захода солнца, немного умерила жажду. Волны равномерно бились о лодку, убаюкивая Мэйв и унося в мыслях в счастливые времена, когда она жила вместе со своими детьми. Джордино воображал, как вернется к себе в вашингтонский кондоминиум, усядется на диван, обнимет одной рукой прелестную женщину, а в другой зажмет запотевшую банку пива; как вытянет ноги, положив их на журнальный столик, и будет смотреть старый фильм по телевизору.
Питт продремал почти целый день. Поэтому, в отличие от друзей, взбодрился и решил заняться делом. Он внимательно посмотрел на звезды, пробуя определить местонахождение лодки. Еще сидя в каптерке, он, пользуясь стареньким компасом, выяснил, что яхта двигается на юго-запад. В заточении Дорсетт продержал их без малого тридцать часов. Яхта, по словам Джона Мерчанта, была способна покрывать сто двадцать километров в час. Перемножив скорость и время, Питт рассчитал, что их выбросили за борт примерно в трех тысячах шестистах километрах от Веллингтона. Получилось, что лодка дрейфует где-то в южной части Тасманова моря, между нижним побережьем Тасмании и Новой Зеландией.
Теперь предстояло решить новую загадку: куда их занесло штормом? Буря наваливалась с северо-запада. За сорок восемь часов она могла отправить их далеко-далеко на юго-восток. По опыту, обретенному во время экспедиций, Питт знал, что в этой части Индийского океана течения и ветры движутся чуть южнее юго-востока. Если их трепало где-то между сороковой и пятидесятой параллелями, то они должны были оказаться в самой пустынной части Тихого океана. До ближайшей земли — южной оконечности Южной Америки — по меньшей мере тринадцать тысяч километров.
Питт посмотрел на Южный Крест, пятизвездие, которое не увидеть с мест, расположенных выше тридцати градусов северной широты. Этот небесный крест указывал путешественникам дорогу через беспредельные водные просторы еще со времен ранних плаваний полинезийцев. Миллионы квадратных километров одиночества с редкими вкраплениями островков, являющихся вершинами вулканических гор…
Как ни прикидывайся сильным, как ни желай выжить, как ни надейся на удачу, все равно шансы ступить на твердую землю равны нулю.
33
Хайрем Йегер плыл в потаенных синих глубинах моря, вода неясным пятном проносилась мимо, будто он в реактивном самолете летел сквозь потемневшие облака. Он проносился над краями бездонных на вид расщелин, стремительно миновал целые поля обширных горных гряд, что вздымались от черных впадин до просвеченной солнцем поверхности воды. Морской пейзаж наводил ужас и зачаровывал одновременно. Ощущение было такое же, как при полете в космосе.