Рено вытащил шпагу из ножен и приставил её острие к своей груди, как некогда Пирам к телу Тисбея.
- Бог мой, не спеши умирать! - ответил г-н де ла Герш. - Думаю, я поднимусь.
И, опершись на руку, он приподнялся.
Рено бросился ему на шею.
- Лезвие твоего топора не достигло цели, - продолжал Арман-Луи. - Но одно мгновение мне казалось, что я умер...
- Будь проклят тот день, когда мне придется обнажить шпагу против кого-нибудь из ла Герш! Ты последний из представителей этого семейства, против которого я обратил свое оружие, сам уподобившись таким же отвратительным гугенотом, как ты.
И медленно, поддерживая под руку, он повел своего друга в Гранд-Фортель.
Когда м-ль Сувини заметила Армана-Луи, опиравшимся на Рено, она побледнела и подбежала к нему.
- Что с вами?.. Что случилось? - испугалась она.
Опустив глаза, Арман-Луи признался, что он едва не лишился жизни в поединке в г-ном де Шофонтеном.
- Вы снова дрались, но почему? - спросила она.
- Потому что он назвал вас Адриен и потому что он сказал, будто бы вы созрели для замужества.
М-ль де Сувини слегка покраснела.
- Зачем вы это сделали?
- Я не знаю.
- Ах, Боже мой! - сокрушенно вздохнула Адриен.
Он готов был провалиться сквозь землю. Даже топор, занесенный над ним г-ном де Шофонтеном, не так напугал его, как затрепетал он от этого взгляда маленькой белокурой девушки.
До конца дня Арман-Луи избегал встреч с Адриен. Во время ужина он был молчалив и не осмеливался поднять глаз на кузину. Потом, лежа в постели, он беспрестанно ворочался, сон не шел к нему, и тогда он решил заглянуть в библиотеку г-на де Шарней: с полки, где стояли рыцарские романы, он снял томик и унес с собой: "Рено уверял меня, что это интересная книга".
Это была история о Тристане и прекрасной Изольде.
По мере того, как Арман-Луи перелистывал страницы книги, грудь его вздымалась все чаще, сердце билось сильней: и вдруг он захлопнул книгу и сказал вслух, потрясенный:
- Господи, оказывается, я люблю ее!
Слова, которые он только что произнес, ошеломили его, он схватился за голову в страхе, что м-ль де Сувини могла услышать их.
Вновь открыв книгу, он положил её перед собой - хотя что нового можно было прочесть в ней теперь?
Не сомкнув глаз, он провел ночь в непрерывной череде мечтаний, наполненных именем Адриен. Тайна, которую он только что открыл, не давала ему покоя.
Едва забрезжил рассвет, он опустился в сад и ждал там м-ль де Сувини, дрожащий, взволнованный, но счастливый. Краски неба казались ему более яркими, запах цветов более пьянящим, дуновение ветра более ласковым и более приятным.
Вскоре он услышал легкие шаги Адриен. Набравшись смелости, Арман-Луи пошел навстречу.
- Дорогая кузина, - начал он, - вчера вы спросили меня, почему слова г-на де Шофонтена возмутили меня, и я ответил вам, что не знаю.
- Да, это правда.
- Теперь я знаю, почему.
- Вот как?
- Это объяснение подсказало мне мое сердце. Возможно, признание, которое я сделаю, приведет вас в гнев... Но, ради Бога, не гневайтесь на меня! ...
Личико очаровательной Адриен слегка вспыхнуло краской: дрожащей рукой она срывала цветы, не глядя на Армана-Луи, и складывала их в букет.
- Если я и хотел убить господина де Шофонтена, то только потому, что люблю Вас, - продолжал весь бледный и трепещущий Арман-Луи. - Моя жизнь принадлежит Вам, мне она не нужна... я чувствую, что до последнего вздоха буду любить вас... Увы, я не задумывался об этом прежде, наверное, потому что привык видеть вас рядом каждый день, потому что дышу тем же воздухом, что и вы... Теперь, когда я понял, что и другие могут видеть вашу красоту, вас любить, искать вашей руки, теперь, когда я понял, что могу потерять вас, жуткий страх овладел мною. Одно слово господина де Шофонтена сотворило чудо...
- Господин де Шофонтен! ... Я ненавижу его! - сказала Адриен.
- Не надо его ненавидеть! Он не собирается просить вашей руки! Он нет! Но это может сделать кто-то другой, неизвестный. Ах, не хотел бы я дожить до того дня! Я все сказал вам, дорогая кузина, что я ещё должен сделать, чтобы заслужить ваше расположение?
Адриен подняла глаза: чистосердечный огонь излучали они. Она вложила свою руку в руку Армана-Луи и сказала взволнованным нежным голосом:
- Мадемуазель де Сувини в один прекрасный день станет графиней де ла Герш или не будет ничьей.
- Вот это да! - вскричал г-н де ла Герш.
Он не смог продолжить начатую фразу, потому что Адриен только что убежала, оставив в его руках букетик цветов, которые собирала.
Какой прекрасной казалась ему сегодня деревня! Насколько ясно он понимал теперь скрытую суть вещей!.. И кроме того, Арман-Луи чувствовал себя переменившимся. В нем билось сердце мужчины, он входил в жизнь через лучезарные ворота любви.
Ныне, когда произошло нечто оставляющее такой глубокий след в жизни, м-ль де Сувини уже исполнилось шестнадцать лет.
С той поры можно было видеть Армана-Луи то блуждающим вокруг Гранд-Фортель, то углубляющимся в леса: но он не чувствовал себя одиноким; и когда радостный вздох вздымал его грудь, на устах его играла улыбка. О, с каким вниманием он готов был теперь выслушивать советы г-на де Шарней! - он не хотел пренебрегать ничем, что могло бы помочь ему выбрать свою дорогу в этом мире. Его цель, его надеждой стала Адриен. Чтобы добиться её, заслужить её, ему казалось, не существовало ничего невозможного, - - быть может, потому с таким упорством и прилежанием, какого недоставало ему прежде, овладевал он теперь военным делом.
Г-н де Шофонтен сдержал свое обещание, и сколько бы ни было жгучим его желание рассечь сверху донизу гугенота, однако он больше не вызывал на дуэль г-на де ла Герш. Тем не менее он и не прекращал называть его безбожником - его воинствующая религиозность не допускала компромисса с этой стороны, а насмешливое прозвище, слетающее с его уст, звучало скорее дружески, что не давало им повода к стычкам. "Безбожник" также отомстил фанатической набожности Рено, в свою очередь прозвав его "Лигист".
- Я - Лигист? Этим можно только гордиться! - ответил Рено весело.
4.
Глава, в которой появляется Каркефу
Никто не видел, чтобы Монтекки и Капулетти жили в добром согласии, но когда Монтекки устал жить без войны, изумленный тем, что после восьми дней ожидания не получил тумаков и не отвечал на них, он объявил войну некому деревенскому здоровяку, которого звали Каркефу, - и драки возобновились с новой силой.