— Господи, ты можешь быть жестокой. Но мне нравится это в тебе. Мне нравится, — продолжаю я, указывая на нее и на меня. — Мне нравится бороться с тобой. Мне нравится, что ты заставляешь меня делать это. И этот твой ротик… Я чертовски люблю его. Я люблю твою дерзость и остроумие, и еще мне нравится, когда ты не боишься послать меня куда подальше.
От этих слов она закатывает глаза и на губах появляется легкая улыбка, а я сижу здесь, улыбаясь, как идиот. Я убираю прядь ее волос за ухо и продолжаю:
— И даже если ты иногда можешь быть реальной занозой в заднице, ты все также великолепна и, возможно, самая сильная личность, что мне приходилось видеть. Но в тебе есть ранимость, что делает тебя еще… красивее и реальнее. Я в восторге от тебя, Саванна.
Она сглатывает, ее глаза опускаются к моим губам, и я вижу тепло в ее глазах.
Прежде чем передумать, я тяну Саванну к себе и обрушиваю свой рот на ее губы, наши руки и дыхание становятся безумными, когда мы теряемся в поцелуе. Я абсолютно и бесповоротно схожу с ума, потому что она вкуснее всего, что я когда-либо пробовал, и этот поцелуй похож на сон. Это идеальное сочетание ее мягких и горячих губ, влажных ласк, и когда она посасывает мое кольцо на губе, я чувствую, что все это вызывает жар у меня внизу, куда начинает приливать кровь.
Я стону и перетаскиваю девушку к себе на колени, а она, расставив ноги по бокам от меня, приземляется своей попкой на мою выпуклость, и я придавливаю ее между мной и рулем. Она держит мое лицо, когда ее язык танцует с моим. Я скольжу пальцами по ее оголенным бедрам. Я поражен, насколько мягкая и гладкая у нее кожа, и я просто хочу облизать и целовать каждый ее дюйм, пока не запомню ее вкус.
Я тяну юбку вверх по ее бедрам и, дойдя до кружев ее трусиков, толкаю их в сторону, мои пальцы скользят в гладкие, влажные складки.
— Проклятье, Котенок.
Я опускаю голову к впадине ее шеи, напряжение в моих штанах растет. Я такой твердый, что можно было бы проверить мой пульс через мой член.
Мои пальцы кружат на ее чувствительной плоти, затем я продвигаюсь внутрь ее, заставляя девушку затаить дыхание. Господи, мне нравится этот звук. Но знаете, что я люблю больше? Когда ее бедра раскачиваются напротив моих. Она объезжает мои пальцы. Самая. Горячая. Вещь. Когда-либо.
Я близок к тому, что мои яйца взорвутся в моих боксерах, когда она целует меня между рваных вздохов и ее руки скользят между нами, судорожно расстегивая мои джинсы.
О, Боже, да.
Я отпускаю ее бедра и тянусь к бардачку, пока Саванна расстегивает ширинку на моих брюках. Я пальцами шарю вокруг, пока не касаюсь квадратного пакетика и хватаю его. Саванна откидывается назад, ее глаза прикованы к моим бедрам, я слегка приподнимаю ее и спускаю одежду вниз по ногам. Она задерживает дыхание, когда видит мой освободившийся стоящий член.
Здесь нет места скромности и смущению, не тогда, когда она смотрит на меня голодными глазами, словно хочет проглотить. Она облизывает свои губы, и я вынужден подавить усмешку, потому что, видимо, даже не поняла, что сделала. Вид ее такой открытой, такой привлекательной делает меня еще тверже, и мое большое эго раздулось в десять раз больше своего размера. Я знаю, природа наградила меня, но это только заставляет меня почувствовать себя Богом среди людей.
Я вскрываю обертку презерватива зубами и раскатываю его по своему стояку в рекордно короткие сроки. Саванна приподнимается надо мной, и я хватаю ее, направляя. Ее большие серые глаза не покидают мои, когда я опускаю ее вниз, погружая себя глубоко внутри ее.
Мы оба стонем, когда я полностью погружен в нее.
Тонкий слой латекса не мешает мне ощутить ее тепло, обернутое вокруг меня. Она чувствуется как рай. Она чувствуется как дом.
Наклонившись, она обхватывает мое лицо своими нежными руками и оставляет мягкий поцелуй на моих губах. Затем она делает то, отчего мой мир перевернулся и никогда не станет прежним: она начала двигаться.
Чтоб меня, если я думал, что это был рай раньше…
Я надавливаю на ее бедра, обездвиживая ее. Отклоняясь назад, она смотрит на меня вопросительно, и уголки моих губ приподнимаются в улыбке. Ясно, что она забыла о моем… условии.
— Умоляй меня, — говорю я.
Она округляет глаза и опускает голову вперед, касаясь моей.
— Ты, блять, должно быть шутишь.
Мой язык дразнит ее губы.
— Я серьезен как никогда, Котенок. Мне нужно, чтобы ты это сделала.
— Нет, ты хочешь, чтобы я это сказала.
Я пожимаю плечами. Доля правды в этом есть, но только доля. Она сжимается вокруг меня, и я стону. Как она может делать то, что у меня уже было тысячу раз, столь более невероятным, чем с кем-либо другим?