Убийственно болит голова. В моем рту суше, чем в Сахаре. Вдобавок к чувству стыда и сожаления я чувствую что-то липкое на моей коже и, очевидно, что я сделал что-то глупое прошлой ночью. Знаете, помимо того, что я в хлам набрался виски.
Когда я поднимаю свои веки, то вижу старую спальню в доме своих бабушки и дедушки. Она такая же, как и тогда, когда я покинул этот дом, хоть дом и принадлежит сейчас Блейку. Вообще-то меня это не удивляет. Что еще ему делать с запасной спальней, кроме собирания в ней пыли?
У меня булькает в мозгу, безусловно, может быть галлоном Wild Turkey (прим. название виски), когда я медленно сажусь. Боль рикошетом отдает в моей голове, заставляя меня сжать переносицу носа, и я моргаю, пытаясь сфокусироваться на различных плакатах, застилающих каждый дюйм стены.
В то время, когда я понимаю, что я голый, я также понимаю, что звук льющейся воды исходит из ванной, которая соединяет мою прежнюю комнату со старой комнатой Блейка. Вытянув свою шею, я вижу, как полуголая девушка чистит зубы, на которой нет ничего, кроме нижнего белья. Моя кровь холодеет, и я смотрю на нее, замерев от страха, пока она не замечает, что я наблюдаю, и улыбается вблизи своей зубной щетки.
— С добрым утром, солнышко.
Ее глаза бродят по мне оценивающе, и я подтягиваю плед выше своей талии.
Я этого не делал. Святая Матерь Божья, пожалуйста, скажи мне, что я не делал этого.
У меня сворачивает желудок, но это не из-за выпивки. Я напрягаюсь, фильтруя туманные воспоминания о прошлой ночи, но не припоминаю секса.
Тогда почему полуголая цыпочка выглядит такой знакомой?
Страх прокатывается по моему позвоночнику. Освобождаясь от паутины сна, я десятки раз изо всех сил пытаюсь вспомнить прошлую ночь. Я вспоминаю встречу с Блейком в «У Пэдди» и …
Брюнетка, что сейчас в ванной, была там. Она подошла ко мне, когда я был вдрызг пьяный. Раньше она бы устроила меня со своей обтягивающей, ничего не скрывающей одеждой и превосходным макияжем, но я не был этим заинтересован. Я помню, как думал, что губы этой девушки не будут столь мягкими, как у Саванны, и не будет так сладко слышать свое имя, пока я внутри нее. Почувствовать себя хорошо — во время секса всегда так — но я не хочу просто «хорошо», не тогда, когда у меня есть рай, который ждет меня дома.
Злюсь я ли нет, Саванна остается моей, и я бы не... я имею в виду, что не думаю, что я ….
О, Господи. Этого не могло случиться.
Безумное чувство страха наполняет меня, когда я понимаю, между мной и Саванной действительно все кончено. Все умерло, и я единственный, кто забил последний гвоздь в гроб.
Я медленно моргаю, когда все кажется таким нереальным. Чувствую, будто бомба взорвалась у меня в груди, я пытаюсь собрать кусочки воедино, стараясь дышать через боль.
Я сплю. Это должно быть какой-то кошмарный сон.
Как только я начинаю учащенно дышать, девушка выключает воду и делает шаг в мою комнату, вытирая рот тыльной стороной руки.
— Прости, если разбудила тебя. Блейк сказал, что я могу воспользоваться твоей ванной.
Я поднимаю на нее взгляд с широко открытыми глазами.
— Блейк сказал это?
Хмурясь, она кидает быстрый взгляд на открытую дверь моей спальни, затем в пустой коридор. Выглядит почти так, будто она боится, что я не верю ей.
— Да…
— Так ты подцепила Блейка прошлой ночью.
Не меня.
Ее брови сходятся вместе от моего выражения лица, и я могу сказать, что мы оба думаем об одном и том же: «Как можно было столько пить прошлой ночью?»
— Что-то типа того, — говорит она.
О, Господи, спасибо.
Облегчение накрывает меня, и я на некоторое время зажмуриваю глаза. Думаю, что постарел лет на десять за последние десять минут. Вот дерьмо.
— Необязательно так выражать свое облегчение.
Ее раздражающий тон заставляет меня вновь взглянуть на нее, и я вижу небольшие разводы от макияжа на ее подкрашенном лице.
— Не беспокойся, ты был хорошим мальчиком прошлой ночью. Держал все части своего тела при себе, — говорит она, указывая на меня полуголого, и ухмыляется. — Независимо от того, как сильно я пыталась заставить тебя поделиться со мной.
Я натянуто ей улыбаюсь, прежде чем она покидает мою комнату. Когда я, наконец, остался один, я падаю на кровать. Я все еще чувствую, как мое сердце близко к тому, чтобы выпрыгнуть через задницу, и пока я смотрю в потолок, я понимаю, что это был тревожный звонок, который был мне необходим.