Старший мальчик уже начал догадываться: они влипли.
В подвале ничего не напоминало человеческое помещение для хозяйственных нужд. Крюки, скобы, веревки, табуретка, оцинкованная ванна с неприятным запахом. Но первое, что увидели дети, — череп на полке, настоящий человеческий череп, все, что осталось от мальчика, любившего дарить цветы.
Головкин спустился вслед за ними, закрыл крышку подвала, навесил изнутри замок, запер его на ключ.
— Что это?! Выпустите нас! Вы не имеете права! — закричал Саша, бросаясь к лестнице.
Головкин легко сбил подростка с ног. Достал большой охотничий нож. Саша и Коля испуганно забились в угол, уже не делая попыток спастись. Движения чудовища, его речь стали казаться им замедленными, как во сне.
— Знаете, кто я такой? — спросил Головкин. — Я Фишер. Слышали небось? Фишер, который убивает детей и режет их на мелкие кусочки. Ну?
Он сам не знал, какого хотел от них ответа. Он любовался их испугом. Этому актеру зрители были ие нужны.
— Не вериге? Вот он тоже не верил. — Головкин указал на череп. — А сейчас я убью вас. Сначала тебя, потом тебя. Ну! Хотя, может быть... Раздевайтесь.
Саша резво принялся раздеваться, понимая, что это шанс. Много ходило разговоров о Фишере. И что убийца, и что насильник-гомик. У его брата в Голицыне сосед по лестничной площадке — гомосексуалист. Но никого не убивает. Тихий, мирный, воспитанный человек. Может быть, удастся как-нибудь выбраться отсюда, пока этот Фишер отвлечется на одного из них, использовать хоть малейший шанс...
Но преступник не оставил им шансов. Привязал обоих к железной лестнице и принялся насиловать по очереди.
Смертельный испуг, жестокие пытки в закрытом помещении, откуда невозможно вырваться на свободу, спастись, часто приводят к тому, что душа сама стремится поскорее покинуть измученное тело. На помощь приходит облегчающий обморок, полуобморок. Смертельно испуганные мальчики превратились в сомнамбул, в покорных марионеток, которых Головкин водил по подвалу, как дрессированных обезьянок на поводке. Он развратничал с ними как хотел, пытался заставить их вступить в половой контакт друг с другом, грозил сжечь живьем паяльной лампой, когда у них это не получалось.
Было душно, нечем дышать, все плыло перед глазами, как в тумане. Привязанный к какой-то скобе Коля почувствовал, как туман становится
кровавым, как он отчетливо запах смертью. Голый Саша стоял на табуретке под лестницей. На шее его была сплетенная из синих и белых нитей веревка. Насильник выбил табуретку у друга из-под ног. Он задергался в петле, потом затих.
Головкин отвязал младшего, подвел к бездыханному, висящему телу.
— Потрогай своего другана. Чувствуешь, уже остывает. Хочешь так же?
Мальчик ничего уже не мог говорить.
— Сейчас повешу, если не пососешь у меня как следует.
Мальчик стоял на коленях, делал все, что ему велело чудовище, и не чувствовал почти ничего — ни боли, ни запаха, даже не слышал собственного отчаянного и никем не услышанного крика. А чудовище развлекалось еще тем, что сжигало волосы у мальчика на голове при помощи паяльной лампы.
Позже он прикончил на виселице и Колю.
В протоколе допроса обвиняемого по этому двойному убийству зафиксированы такие слова С. А. Головкина: «...У меня было такое приятное чувство, как будто я сделал что-то хорошее, как бы выполнил свой долг».
Дальше некуда. Но к сожалению, чудовище пошло дальше.
Странное явление: даже для примитивных первобытных племен каких-нибудь дебрей Новой Гвинеи или Борнео изредка встречающийся там каннибализм, людоедство, для самих каннибалов процесс особенный, даже несколько пугающий; они всегда склонны приписывать ему религиозный характер.
Людоед и палач с академическим дипломом, Головкин был тоже по-своему религиозен. Вряд ли он, как в песенке Высоцкого про аборигенов и Кука, верил, что может приобрести какие-то физические или душевные качества убитых им мальчиков, но какая-то темная адская мистика им руководила. Иначе чем объяснить его постоянное желание оставил» себе на память что-нибудь из вещей жертв? Часы, деньги, нательные крестики превращались для него в фетиши, перед которыми он мог проводить целые часы в одиноком камлании, сопровождаемом чуть ли не ритуальной мастурбацией. Найденные в кармане повешенного малолетнего Коли В. автомобильные ключи со штампом «ВАЗ» Головкин даже пытался приспособить к замку своей машины, старался, пропиливал, хотя имел два комплекта «родных» ключей.
Другая особенность культового оттенка действий Головкина заключалась в странной привязанности его преступлений к историческим датам: 7 ноября 1990 года — расчленение трупов Александра Г. и Николая В. в лесу, 22 августа 1991 года (поражение ГКЧП в антидемократическом путче) — убийство Андрея И., 21 апреля 1992 года (день рождения В. И. Ленина) — убийство Сергея К. Но может быть, это просто совпадения.