Я со злобой ударил по подлокотнику трехпалой ладонью, и взвыл от боли. А ведь мы зашли так далеко! Сотворили почти невозможное! Тут я почувствовал себя героем. А Брамби?.. Тот и вовсе отдал свою жизнь.
Брамби, который мог сделать бомбу из чего угодно.
На мгновение я замер всматриваясь в собственное отражение на куполе, а потом позвал Мими:
– А в вспомогательных баках все еще есть топливо?
– Зачем вам это?
– Черт побери! Из чего оно состоит?
– Жидкий водород и жидкий кислород.
– Оно взрывоопасно?
– Конечно.
– И сколько его у нас? – я уже слезал с кресла стрелка.
– Тонна – полторы.
«Огненная ведьма» подошла еще ближе и выпалила в нас. Она бесшумно скользила над нами так близко, что я мог прочитать иероглифы слизней, выгравированные на ее синем, вращающемся боку.
Я посмотрел вверх. Руки «Огненной ведьмы» чуть сместились, словно корректируя прицел. Следующий залп станет «огнем на поражение».
Соскользнув в грузовой отсек, я бросился к пульту управления дополнительным топливным бакам, которые парили над нашим модулем столь же беззаботно, как воздушные шарики в день Благодарения[97].
Я сорвал защитную оболочку и ударил по кнопке катапультирование изуродованной рукой. Из-за невесомости мой кулак по земным стандартам лишь слегка скользнул по кнопке. Этого было недостаточно для того, чтобы механизм сработал.
Какой инженер-идиот придумал эту конструкцию?
Я подтянул себя к панели управления, уперся ногами и навалился на кнопку всем своим весом.
Щелк!
Взрывные болты сработали, и неожиданно контейнеры с болтающимися шлангами подачи полетели во все стороны прочь от нашего модуля, поплыли назад, постепенно все больше отставая.
Я вернулся назад в купол, в то время как сброшенные мной баки неслись прямиком к огромному, фиолетовому глазу «Огненной ведьмы».
– Мими ты бы лучше чуть-чуть прибавила скорости, а то мы рискуем подорвать сами себя.
Но «Огненная ведьма» не взорвалась, как «Тролль». Глаз судна разлетелся в куски, сигнальные огни потухли, движение ее стало постепенно замедляться.
Говард просунул голову в мой пузырь и долго смотрел назад, пока взрывная волна не догнала нас, не встряхнула наш модуль, придав ему новое ускорение – словно пнув в сторону Земли.
– Да здравствует Джейсон Уондер – трехпалый буканьер.
– Как?
– Ты только что выиграл главный приз.
Говард с трудом втиснулся в кабину стрелка. Я начал вращать свое кресло, пока не оказался с ним лицом к лицу.
Земля мирная и голубая висела в космосе перед нами. Луна сверкала серебром, а из-за нее по темной глади космоса струился Млечный путь.
– Мы не одни в этой галактике, – объявил я, вытянув руку в сторону звезд. – Интересно, где лежит наша судьба?
– Ты хотел сказать «каково наше предназначение»?
– Нет, если говорить точнее, «каков наш удел».
Глава пятьдесят первая.
– Генерал? – сержант постучал по косяку моей каюты, одновременно открывая люк.
– Уже пора, сержант Орд?
– Да, сэр.
Я встал и потер руку.
– Знаю.
Органически протезированные пальцы неотличимы от оригинала. По крайней мере, так меня уверяли. Но изменения в атмосферном давлении, когда крейсер класса «Мецгер» ускорялся, чтобы сделать врезку временной ткани, всегда вызывал у меня дрожь.
На самом деле офицеры на мостике не нуждаются в присутствии командира десантного дивизии. Однако так принято. Это – традиция. А с традициями Космически силы считаются, точно так же, как старые моряки.
Орд быстро шагал рядом, держа передо мной папку с бумагами на подпись, и я на ходу ставил закорючки. Гений девяносто девять процентов своего времени тратит на работу, а командующий дивизии на возню с бумажками.
Но вот Орд убрал папку.
– Вот и все на сегодня, генерал.
Я улыбнулся. Самое важное, что этот корабль… этот флот… может за считанные месяцы преодолевать световые годы.
У люка, ведущего на мостик, я остановился. Дежурный офицер из младшего летсостава сразу узнал меня.
Он поспешил ответить на мой вызов.
У него был розовая, как у ребенка кожа. На сине-золотой ленточке бейджа значилось:
Первый из скоростных транспортов-корветов, оснащенных гравитационными двигателями взорвался при старте, так и не покинув земной орбиты.
В лучших военных традициях дети тех, кто погиб получили посмертные медали отцов. Когда сироты «Янга» выросли, то стали служить на других кораблях, но, по традиции, считали себя матросами «Роджера Янга».
– Внимание на палубе! На мостике командир дивизии! – отрапортовал юноша.
Я обошел главный голо экран и отдал честь капитану. У него был чин адмирала.
– Что происходит?
Адмирал показал на один из передних экранов.
– Ничего необычного. Переход начался. Вот наша новая цель.
Передний экран замерцал зеленым.
– Используешь тактику «небольших шажков», а, Мини? – обратился я к старшему пилоту.
Она улыбнулась. Непрофессионально, обращаться к пилоту по имени, а, тем более, стоя на мостике, но она была прекрасна. Так же прекрасна как в тот самый день, когда мы впервые встретились на Ганимеде.
– Когда продам «Мец» команде класса Брамби в один миг, и делайте, что хотите.
– Ты поссорила бы своих кальмаров с десятком тысяч навозных жуков, которые всю жизнь месят грязь.
Может, корабль класса «Мецгер» и был медленнее транспортного корвета, но он мог нести целую дивизию.
А для меня ничего не осталось, кроме трех «п»: писанины, персонала и политики. Хотя во время полета все менялось. Ведь осваивая новые космические территории, вы на какое-то время оказывались во многих световых годах от политиков. И никто не станет учить вас, что нужно и что ненужно говорить, пока вы не вернетесь домой.
Если вернетесь.
Хотя нельзя сказать, что политикам очень повезло во время Войны со слизнями…
Всякий раз, возвращаясь на Землю, мы с Джибом посещаем могилу Руфь. Оба плачем.
Сукин я сын, если так спокойно рассуждаю о трех «п». Но факт остается фактом: десять тысяч человек отдали свои жизни за то, чтобы я смог сейчас вот так рассуждать и считался лучшим солдатом, чем любой из них…
Юноша, возвестивший о моем прибытии тоже поднялся на мостик. Он во все глаза уставился на главный экран.
Я наклонился к нему, скрестив руки за спиной.
– Первый поход?
– Да, сэр, – кивнул он.
– И вас беспокоит, почему вы видите то, что никогда не увидят члены команды «Янга»?
Челюсти юноши крепко сжались.
– Да, сэр, конечно.
Я покачал головой.
– Не беспокойся. Живи собственной жизнью. Пусть всем распорядится Судьба, – потом я показал на боковой экран. – Посмотри, скоро там появятся первые звезды. Мы станем их видеть, когда будем проходить скорость света. А потом и они потухнут! Удивительно!
Он наградил меня странным взглядом. После войны словно «удивительно» почти не употребляли. Удивляться стало нечему. Но я, согласно своему рангу, мог сам выбирать, какие слова мне употреблять.
Компьютер грудным женским голосом объявил:
– Переход закончится через пять минут.
А потом появились звезды.
97
Национальный праздник, ежегодно отмечаемый в США в четвертый четверг ноября. Посвящен первому урожаю, собранному пилигримами из Плимутской колонии в 1621 после голодной зимы в Новом Свете. Колонисты, выжившие во многом благодаря помощи индейцев, устроили для себя и для них трехдневное празднество с благодарственными молебнами и пиршеством. Впервые День благодарения отмечался при президенте Дж. Вашингтоне 26 ноября 1789. В 1863 президент А. Линкольн объявил День благодарения национальным праздником и нерабочим днем. Считается семейным праздником и отмечается традиционным обедом с индейкой.