— Какого черта тебе нужно? Тебе мало того, что ты отобрал у меня, так ещё моего ребёнка и мою жизнь у меня хочешь отобрать?
— Ты этого заслуживаешь, — говорит отец, его тон настолько озлоблен, что мне становится неприятно, хотя меня не волнует, что он думает. Отец двигается и приближается ко мне. — Твоя мать умерла, а ты нет. Все эти годы я мысленно восстанавливал справедливость за её смерть.
Отшатываюсь назад с открытым ртом, глядя на него.
— Я была ребёнком. Ты винишь меня в смерти моей матери, которая умерла, когда я была ребенком. Как я могла спасти её, когда сама едва выжила? И выжила я уж точно не благодаря тебе.
Отец вскидывает руку и бьёт меня прямо по щеке.
Кожу саднит, но это не сравнится с тем, что мне пришлось пережить из-за Сэла. Едва вздрагиваю и продолжаю смотреть в его старые помутневшие глаза.
— Когда ты бьёшь меня, это помогает тебе чувствовать себя мужчиной? Потому что я должна сказать, папа, ты слабеешь. А теперь убирайся отсюда к чертям. Повторю лишь раз. Уходи сейчас, или я выставлю тебя отсюда сама.
Когда отец встаёт, мне кажется, что он наконец-то опомнился и собрался уходить. Поэтому остаётся лишь выяснить, как он вообще меня нашёл, прежде чем я исчезну насовсем.
Но он не просто встаёт. Он переносит свой вес и бьёт меня прямо в живот. Уворачиваюсь в последнюю секунду, его кулак задевает моё бедро с такой силой, что мой позвоночник дрожит. Отхожу назад, решив увеличить расстояние между нами, но он не даёт мне этого сделать.
Хватает меня за плечо и сильно сжимает его, а затем отклоняется, чтобы нанести новый удар. На этот раз я блокирую удар, но мне всё равно больно. Пытаюсь высвободиться из его захвата, но отец крепко сжимает меня в своих руках.
Вместо этого я отодвигаюсь, чтобы он не мог нанести точный удар, и ему пришлось постараться, чтобы удержать меня в руках. Мне требуется ещё мгновение, чтобы высвободиться от отца и в качестве препятствия между нами использовать кровать. Начинаю плакать, хотя больше злюсь и грущу, чем испытываю боль.
— Жалкая, — насмехается он.
Вытираю лицо тыльной стороной ладони и готовлюсь к следующему удару. На этот раз я не позволю ему схватить меня. Он понятия не имеет, чем я уже пожертвовала, чтобы уберечь моего ребенка. Избавиться от него – пустяк по сравнению с тем, когда я вырвала собственное сердце и оставила его позади.
— Убирайся! — кричу я ему. — Уходи, иначе появятся копы, и тебе придётся иметь дело с ними.
Он смеется.
— И когда они появятся, они вернут тебя обратно твоему дегенерату муженьку. Так что ты можешь иметь дело со мной или с ним. И поверь, он не из тех, кто прощает.
Хоть я и страшусь ярости Адриана, я не позволю моему отцу победить. Он не победит так, когда я наконец освободилась от своих чувств к нему впервые в жизни. Освободилась от его токсичности и необходимости вновь смотреть на уродливое лицо отца.
Запрыгиваю на кровать, чтобы добраться до двери, но он успевает помешать мне.
— Мы не закончили. Если ты не позволишь мне разобраться с этим, я притащу тебя домой и велю кому-нибудь засунуть в тебя вешалку. И потом я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда не смогла забеременеть. Выбирай.
Отшатываюсь и плюю ему в лицо.
— Да пошёл ты.
Отец с усмешкой вытирает запястьем лицо.
— Отлично, ты хочешь подраться. Выбираешь вешалку, тогда я передам, что ты плохо переносишь обезболивающие. Это станет для тебя заслуженным уроком, девочка.
Мы противостоим друг другу, но почему-то отец сильнее меня, он тащит меня к двери и отпирает все замки. Когда он отвлекается, я пытаюсь высвободить свою руку, но у него железная хватка, и я не могу избавиться от его рук.
Продолжаю сопротивляться, пока отец не проклинает меня и не лезет в карман, чтобы достать шокер.
Нет. Если он вырубит меня, он сделает со мной всё, что ему вздумается, пока я без сознания.
И у меня словно случается помутнение рассудка. В одно мгновение накатывает страх, угрожая вытеснить здравый смысл и сменить его на ужас. В следующий миг мир замирает и становится неподвижным, словно в замедленной съемке.
Я тянусь свободной рукой за спину и обхватываю рукоять пистолета. Затем достаю его из брюк, в то же время снимая с предохранителя.
Отец прижимает меня к себе, поднимая «Тэйзер» к моему животу. Он собирается выстрелить мне в матку, и я не знаю, сможет ли мой ребёнок это пережить.
Поднимаю пистолет и направляю его ему в рёбра, даже не пытаясь прицелиться, и нажимаю на спусковой крючок.
Звук заполняет комнату, от него звенит в ушах. Отец широко распахивает глаза, и после этого я чувствую влажную горячую кровь на своих руках, запястьях, как она стекает по моему телу, когда он отпускает меня.