— Ангел, — начинаю я, намереваясь попытаться починить забор, который я даже не видел со своего бульдозера.
— Нет. ― Валентина отворачивается и смотрит в сторону окон. — Я не хочу говорить, как и не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. Вообще, никто ко мне не прикоснется, пока я не навещу Роуз.
19
ВАЛЕНТИНА
Я отправляюсь на ночь в гостевую спальню и рыдаю до истощения. Черт, отчасти мне не верится, что Адриан правда отпустил меня. Что он не ворвался в комнату посреди ночи и не утащил меня обратно в свою постель, чтобы делать вид, что он наслаждается нежными ласками и занятием любовью.
Дело даже не в сексе или факте того, что он не доверяет мне в вопросах моего разума и тела. Дело в том, что он не принимает себя в этом плане. Адриан убивал людей, которые сейчас лежат под слоем грязи в своих могилах, но он не может принять, что ему нравится чувствовать боль во время секса, и что я могу ему это дать.
Отчасти ему хочется, чтобы я оставалась непорочной добродетельной женой, но этой девушки больше нет. Черт, я теперь совсем другой человек. Сейчас я люблю его острые грани, но Адриан не принимает это во мне. Он не принимает, что женат на женщине, которая наслаждается болью, которую причиняет ему в этом плане.
Я ворочаюсь на сером рассвете, на мне по-прежнему его рубашка, вперемешку с роскошным постельным бельем. Я всем сердцем хочу вернуться в нашу кровать, извиниться за сказанное, за причиненную боль, но не могу заставить себя сделать это. Я никогда не вступалась за себя прежде, но давно было пора начать. Особенно если Адриан продолжит в том же духе после рождения ребенка.
По крайней мере, он так считает. Надеюсь, мой муж начнет понимать, что мы оба изменились к лучшему.
Мне больно от того, что он этого не понимает. Если он не знает, что изменился, как он сможет понять, что изменилась я?
Я откидываюсь на подушки и пытаюсь улечься поудобнее. Как бы хороша постель ни была, в ней не будет идеально, пока я не почувствую теплое, обнимающее меня, тело Адриана. Но каким образом так может продолжаться дальше? Он перестал доверять и себе, и мне. Мы не сможем так жить. Я не хочу, чтобы у нас были такие же отношения, как у моих родителей или многих других семей высшего света.
Образ его руки на моей шее вспыхивает в памяти, и я закрываю глаза, наслаждаясь этим. Кто знает, когда мне выдастся возможность почувствовать это вновь.
Я смотрю на часы, затем размышляю над тем, чтобы подняться и одеться, а после пойти на поиски перекуса на завтрак. Если честно, я удивлена, что Адриан позволил мне провести всю ночь без него. Крошечная часть меня ожидает, что я открою дверь спальни и найду его, прислоняющимся к косяку. Не знаю. Может, Адриан понял, что зашел слишком далеко со своей стратегией защиты. Хотя, зная его, думаю, что для него нет такого понятия, как «слишком далеко».
Но это не имеет значения, потому что мне больно. Не так, словно это всего лишь спор женатой пары, от которого легко отойти. Нет, у меня такое чувство, что Адриан отвергает меня в пользу нашего ребенка, что совершенно нелепо.
Я устраиваюсь на кровати и решаю не идти на завтрак. Выйти из комнаты означает, что мне придется столкнуться с ним, и я сомневаюсь, что Адриан вновь позволит уйти от него. Наверняка это трусливый поступок, но здесь некому осудить меня за это.
Едва я успеваю подумать об этом, как раздается тихий стук в дверь.
— Уходи! — кричу я. Мне все равно, кто стоит за дверью. Я не в настроении для бесед.
Вновь слышу стук, на этот раз более сильный и настойчивый.
— Валентина?
Мне требуется мгновение, чтобы понять, что именно Кай стучит в дверь, но я не хочу с ним разговаривать.
Он вновь зовет меня по имени, и я издаю стон.
— Я сказала тебе уйти. Если ты здесь из-за него, я не хочу говорить с тобой, поскольку Адриан сам в состоянии прийти сюда. Если ты здесь по своей воле, я не думаю, что нам есть что обсуждать.
Я не повышаю голос. Если он услышал меня – отлично, если нет – плевать. Кай все равно не войдет без моего разрешения. Если Адриан увидит его в моей спальне, он сразу же убьет его.
— Ты ведешь себя как ребенок, Валентина, — произносит он.
Меня так и тянет поспорить с ним из-за удара ниже пояса, но я не ведусь на это. Хотя это правда действует. Стыд охватывает меня, пока я не натягиваю одеяло до подбородка, чтобы спрятаться от него. Сколько раз отец использовал эту же уловку? Это был его любимый способ отчитать меня.
Я уже собираюсь высказать Каю все, что думаю, когда что-то сильно ударяет дверь, и в коридоре становится тихо. Меня пронизывает страх от мысли, что он может войти, несмотря на то, что знает, как отреагирует Адриан.