Я беру телефон с прикроватной тумбочки и перехожу на старые аккаунты. Этот телефон был вычищен дочиста, и мне нужно найти старый контакт, от которого я давно с счастьем избавилась.
Когда я нахожу его, я смотрю на экран и хмурюсь. Наверняка это такая глупость... но если я не попытаюсь, то не буду чувствовать, что испробовала всё, чтобы снизить грядущий урон. Ведь с самого начала это в большей степени моя вина. Если бы я не заключила сделку с Адрианом, мы бы сейчас не находились в этой ситуации. А также я, скорее всего, была бы мертва.
Задерживаю палец над кнопкой вызова на целую минуту, прежде чем нажимаю. На другом конце снимают трубку, и мне хочется отмотать все назад, повесить трубку и притвориться, что я этого не делала.
Я слышу, как отвечает грубый голос, и замираю, чувствуя дрожь в руках. Я слышала этот голос бесчисленное количество раз на видео Сэла. Когда я слышу, как он обращается ко мне, у меня дрожь по спине бежит. Отец Сэла, Нигель, не из тех, кто прощает, и несомненно он винит меня в смерти сына. В то же время он не смешивает личное с бизнесом, поэтому у меня есть крошечный шанс на успех в переговорах.
— Алло? — повторяет Нигель, во второй раз его голос звучит ещё более нетерпеливым.
Я удерживаю телефон двумя руками, прижимая его к уху.
— Алло?
— Кто это?
Конечно, он хочет знать, кто я, не имеет значения, какого я мнения, честность кажется лучшим вариантом.
— Валентина Новак или, скорее, Доубек. Валентина Доубек.
Я вздрагиваю, надеясь, что поправка не станет красной тряпкой перед быком.
— Чего ты хочешь? — в его голосе слышится отвращение, отражающее моё собственное.
Я выпрямляю плечи, несмотря на то, что Нигель не видит меня, и пытаюсь говорить холодным и бескомпромиссным тоном, который мой отец использовал во время обсуждения бизнеса с членами общества.
— У меня к тебе деловое предложение.
— О?
Я с трудом сглатываю, надеясь, что он не слышит этого по связи.
— Ты отвадишь от нас совет и получишь вознаграждение за свои усилия.
Он издаёт звук, который я не могу распознать.
— Мы должны встретиться лицом к лицу, девочка, и обсудить подобные вещи лично. Так будет правильно.
Я хочу сказать ему, что мне насрать на то, как будет правильно. Я не приближусь к нему. Вместо этого я произношу:
— Нет, спасибо.
В ответ он хмыкает, и это немного похоже на смешок.
— Что ты предлагаешь?
Формально мне нечего ему предложить, но даже я знаю, что признаться в подобном не сослужит пользы. Вместо этого я на мгновение колеблюсь, затем произношу первое, что приходит на ум.
— Деньги. Я могу предложить тебе деньги.
— Деньги, хмм...
На этот раз я прикрываю рукой микрофон, делая несколько нервных вдохов. Я держусь холодно и не отвечаю, ожидая от него продолжения.
— Я помогу тебе выбраться из этого, девочка, но тебе это влетит в копеечку.
— Сколько?
На этот раз его смех мрачен, и у меня скручивает живот.
— Двадцать миллионов, и я позабочусь о твоей маленькой проблеме.
Если бы он мог меня видеть, то несомненно бы лицезрел, как от моего лица отхлынула кровь. Он сумасшедший, если думает, что ему кто-то заплатит столько лишь за то, что он отзовёт своих псов. Я не могу даже перебить цену, ибо это неразумно.
Но я в любом случае пробую.
— Как насчёт одного миллиона и соглашения, что никто не придёт по душу твоей семьи за бесчинства, что вы совершили с одной из наших.
Это низкая и грязная ложь, поскольку я хочу, чтобы вся семья Сэла была мертва, но ему не нужно этого знать. Адриану не нравится, когда люди лгут, но за это... он меня наверняка простит.
Нигель откровенно смеётся.
— Девочка, эта женщина никогда не принадлежала тебе, лишь твоему мужу. Задайся вопросом, почему ему нравится держать рядом с собой такую красавицу. Ну, это довольно-таки очевидно, ведь с тобой не на что смотреть.
Я отрываю телефон от лица и пялюсь на него. Гребаный ублюдок. Лишь из-за того, что я не заискивала перед его сыном и семьёй, я внезапно превратилась в уродину. Нет. Он просто пытается вывести меня из себя, что касается и издевки касательно Андреа. Вполне очевидно, что она и Адриан скорее вырвут себе глаза, чем переспят друг с другом.
— Один миллион – моё финальное и единственное предложение.
— Десять миллионов, — рявкает Нигель хриплым голосом.
Мерзость.
Я не могу пойти на это, зная, что они сделают с этими деньгами и кого они для этого используют. Я кладу руку на живот и качаю головой.
— Нет, один миллион – все, что я предлагаю.
— Ты позвонила мне, девочка, а не наоборот. Мне доставит удовольствие наблюдать, как совет вас всех уничтожит. Я с радостью вмешаюсь, выкуплю останки и уничтожу любое оставленное твоим мужем наследие.