У меня вновь всё сжимается, когда на меня накатывает чувство вины. Адриан позаботился обо мне. Он спас меня, и вот как я отплатила ему... сбежав, когда он борется с нашими врагами?
Вылезаю из шкафа, хватаюсь за край пакета и подтаскиваю его к себе. После этого я открываю его и рукой обхватываю рукоять пистолета. У меня уходит мгновение, чтобы вспомнить, как проверить патронник, предохранитель и пули, но мои воспоминания быстро возвращаются ко мне. Как и тошнота от того, что я сжимаю в руках холодный металл. Он впивается в мою ладонь, но я вновь устраиваюсь на лежанке и кладу его на пол, продолжая сжимать пальцами.
Если Адриан придёт за мной, я должна быть готова защитить себя. Скорее всего, именно с Каем мне придётся иметь дело, и я готова заставить его не выдавать меня, исходя из его клятвы. Не знаю, получится ли, он так предан Адриану и вообще... но я должна попробовать.
Вновь смотрю на пистолет. Другой вариант – выстрелить в него, а я не хочу убивать лучшего друга Адриана, после того как сбежала от него. Это не должно быть для него наказанием. Просто пытаюсь уберечь нашего ребенка, себя и не позволить Адриану очернить свою душу.
Если он придёт за мной и каким-то образом убьёт нас, он никогда себя не простит. Если я вернусь, и он убьет нас, он опять же никогда себя не простит.
Поэтому мне остается только не попасться ему.
4
АДРИАН
Если ещё хоть кто-нибудь спросит меня, не ушла ли Валентина сама, я начну пускать им пули в лицо. Пусть они встанут в очередь, чтобы я засунул им в рот мой «Магнум», и, может, тогда они перестанут задавать мне чёртовы тупые вопросы.
Вышагиваю по фойе пентхауса, не желая уходить, боясь, что понадоблюсь моему ангелу, когда верну её обратно. Мои солдаты обшаривают каждый дюйм города, а шпионы Кая постоянно прощупывают общество и совет в поисках малейшего упоминания о ней. Пока они ничего не нашли.
Она – грёбаная дочь одного из членов руководства, жена другого, и никто её не заметил? Будь то случайное неведение, просто чтобы задеть меня, или кто-то очень хорошо её скрывает, мне не терпится оторвать яйца тому ублюдку, который подумал, что может забрать у меня что-то.
Если бы грязный кретин Сэл был ещё жив, я бы так занялся его делишками, что он не смог бы мыслить здраво. Сейчас же поручаю своим ребятам копнуть ещё глубже касательно этой семьи, чтобы узнать, смогут ли они найти какие-нибудь ответы. Не думаю, что они заберут Валентину в качестве мести за смерть Сэла. У них нет тела, подтверждающего что-либо.
Продолжаю выхаживать и смотреть на лифт. Каждый раз, когда он движется, мне кажется, что моё сердце сейчас выпрыгнет из горла. Мне приходится обходиться кофеином и адреналином, поскольку я не могу заснуть без неё в нашей постели. Не могу расслабиться, зная, что она где-то там, и ей может быть тяжело, или страшно, или она сейчас при смерти.
Когда мои нервы сдают, и больше не могу выносить тишину, я собираю свою пятерку. По крайней мере, тех, кто сейчас может приступить к делу. Кай, Иван, Михаил и Алексей. Обычно я освобождаю Алексея, чтобы он оставался рядом со своим пострадавшим близнецом, но я не могу его отпустить, пока не узнаю, что мой ангел возвращается ко мне.
Кругами расхаживаю вокруг них по командному пункту, словно акула в поисках жертвы.
— Прошло двадцать четыре часа. Почему у нас нет ответов? Что насчёт чипа?
Кай по обыкновению говорит первым. Даже сейчас, в разгар нынешней ситуации, его костюм выглажен, а тёмные волосы безупречны. Чёрт, даже его загорелая кожа светится в освещении командного пункта.
— Наши патрули круглосуточно ведут её поиски. Наши связи в полиции тоже подключены к поискам. Все делают всё возможное. А датчик в чипе был каким-то образом отключен.
Его невысказанные слова гулко отдаются в комнате. Настолько гулко, что я ожидаю, что кто-нибудь из них скажет слова, которые они прокручивают в своих головах, вслух.
— Покажите кадры ещё раз, — приказываю я, не давая им шанса произнести то, что они думают.
Михаил ближе всего стоит к пульту и включает кадры, которые все мы уже смотрели, по меньшей мере, дюжину раз. На фотографиях она выглядит как обычно. Когда я смотрю на изображение Валентины на экране, у меня в груди всё обрывается. Мои пальцы дрожат от необходимости прикоснуться к ней, взять её, вернуть моего ангела в свои объятия и никогда больше не отпускать.
Словно предвидя мой следующий приказ, Михаил загружает все имеющиеся у нас кадры того, как она уходит. Они по-прежнему такие же, сколько бы раз я их ни смотрел. Валентина выходит с сумкой в руках настолько уверенно, что, когда я впервые это увидел, подумал, что она вернётся. Я бы наказал моего ангела, но потом мы бы двинулись дальше. Но с тех пор прошло слишком много времени, чтобы полагать, что она вернётся, уж точно не по собственному желанию. Если бы Валентина знала, о каких наказаниях я думаю, она бы никогда не вернулась.