Конечно, это если она сама решила сбежать. Кадры, на первый взгляд, приводят к такому выводу, но я не могу сопоставить женщину, которая лежала в моих объятиях прошлой ночью, с женщиной, которая с такой легкостью ушла от меня, от нас. Либо кто-то пришёл за ней, что невозможно, поскольку доступ в мой пентхаус строго ограничен, либо она действительно ушла.
Эти мысли прокручиваются в моём сознании вновь и вновь, словно повторяющиеся кадры. Она ушла от меня. Она ушла от меня. Она ушла от меня.
— Нет! — кричу я.
Все взгляды прикованы ко мне и прочь от экрана. Ни у кого не хватает духу сказать, как глубоко меня уносит в пропасть с её уходом. Воспоминания о ней – единственное, что сейчас удерживает меня от потери рассудка, а желание наказать того, кто забрал её, – мой единственный стимул к жизни.
Я устал от того, как они все на меня смотрят, поэтому выхожу из командного пункта и направляюсь в сторону нашей спальни в надежде найти там какую-нибудь зацепку. Она взяла с собой некоторые свои вещи... кое-какую одежду и несколько украшений, я полагаю. Я купил ей так много всего в последние несколько месяцев, что не могу быть уверен в этом наверняка.
Если Валентина взяла украшения, ей нужны деньги. Но зачем? У нас есть деньги, и она знает, что ради её счастья я не остановлюсь ни перед чем. Так зачем тогда ей собирать сумку, брать свою одежду, украшения и уходить?
Почему она решила уйти, если только кто-то не сказал или сделал что-то, что заставило её думать, что это её единственный выбор?
Хожу кругами по спальне, не сводя глаз с кровати, боясь разрушить её в порыве гнева.
У Валентины нет оснований уходить от меня. Только если она не узнала о...
Нет. Она не может знать, поскольку единственный, кто знает о ночи, когда я спас её, это Кай. И Кай никогда меня не предаст.
Но сомнения легко подкрадываются следом за нитями ярости, гнева, её возможного предательства. Я просил Валентину лишь об одном – никогда не оставлять меня. Просил никогда не уходить от меня, как это сделала моя мать много лет назад.
Если бы мой ангел любила меня, то не сделала бы этого. Нет.
Возвращаюсь к тому, что кто-то забрал её. Очевидно, Валентину выманили из здания с помощью какой-то угрозы.
Возвращаюсь в командный пункт; все ушли, кроме Кая, который вновь изучает все доступные нам кадры. На снимках она спокойно спускается по лестнице, затем проходит через фойе. Она говорит с охранниками, а затем выходит из здания. Уличные камеры показывают, что она идёт на восток, но потом мы теряем Вэл, когда она сворачивает за угол. С тех пор у меня не было никаких наводок на неё и никаких сообщений о том, что кто-то её видел.
Кай останавливает просмотр и садится обратно в кресло, положив руки на живот.
— Ты знаешь, о чём думаю я и все остальные, босс. Ты тоже об этом думал.
Он прав, но я не буду облекать это в слова, пока не найду Валентину и не услышу правду от неё.
— Вы все можете так думать, но вы будете держать свои чертовы рты на замке, или я заставлю вас замолчать навсегда.
Кай затихает после моей угрозы, несомненно, опасаясь того, что я обезумел. Может, это и правда. Может, мой ангел – единственное, что удерживало меня от потери рассудка всё это время.
— Что ты будешь делать дальше? — спрашивает Кай.
Прекращаю расхаживать и смотрю на него.
— Охранников из фойе допросили?
Его челюсть напрягается, но он коротко кивает.
— Да, Иван сделал это. Хотя я думаю, что они невиновны.
Если Иван их допрашивал, они не выберутся из комнаты живыми. Виновны или нет, они позволили Валентине уйти из здания, и за это они по праву удостоились особого внимания Ивана.
— Если люди обернутся против нас, это не поможет в поисках, — произносит Кай после затянувшейся тишины.
Что-то внутри меня разрывается, раскалывается, и я бросаюсь на него. Кай не отбивается, когда я валю нас обоих на пол. Наношу ему сильный удар в челюсть, и боль пронзает меня, ставя всё на свои места. Да. Вот в чём я нуждался.
Бью Кая вновь и вновь, но он не отбивается. Его тело ослабевает, когда я хватаюсь за его костюм, удерживая Кая на месте.
— Сопротивляйся, засранец, — приказываю я.
Он встречается со мной взглядом и качает головой.
— Нет, я это заслужил. Я тоже был здесь, когда она ушла. Ты ещё не наказал меня за это. Видимо, я не извлёк урок из прошлого раза.
Тогда кто-то проскочил мимо него и чуть не отобрал её у меня. На этот раз моего ангела действительно нет, и боль, которую я чувствовал от одной только мысли об её потере прежде, не идёт ни в какое сравнение с этой мучительной болью во мне сейчас. Когда Валентины нет, ничего хорошего в мире не остаётся, так что нет никаких причин не сокрушать каждую душу под моим каблуком, пока они не исполнят мои приказы.