— Учитывая, что ты убил его сына, я уверена, что он убьет тебя первым, — констатирую я как ни в чем не бывало.
На лице красивого мужчины появляется улыбка.
— Я бы хотел посмотреть, как он попытается.
Дерзкий. Уверенный в себе. Он не будет чувствовать себя так, когда Константин разорвет его в клочья голыми руками за убийство сына и за то, что он забрал то, что принадлежит ему.
— Я устала, — лгу, переворачиваясь на бок и закрываю глаза, эффективно отгораживаясь от незнакомца.
Правда в том, что я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Мужчина ничего не говорит. Я слышу, как удаляются его шаги, когда он выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. Ожидаю услышать щелчок замка, но нет никаких других звуков, кроме затихающих шагов, когда оставляет меня в покое.
Я глубоко вдыхаю и испускаю долгий вздох. Я действительно свободна от Константина, или это просто еще один из его трюков, чтобы проверить мою преданность ему?
Полагаю, только время покажет. До тех пор я буду настороже и не позволю своим стенам рухнуть из-за чего-либо или кого-либо.
Глава 10
Николас
После того, как Селина бесследно исчезла, я стал холодным и отстраненным со всеми вокруг. Ее исчезновение изменило меня, сделало человеком, которым я являюсь сегодня. Чем больше проходило времени, тем жестче становилась моя внешность, пока от меня не осталась лишь оболочка прежнего улыбчивого, очаровательного мальчика, которым я когда-то был. Ее уход оставил черную дыру в моей груди там, где когда-то было сердце. Я с головой ушел в работу вместе со своим отцом, и именно тогда я узнал о том, каким по-настоящему жестоким может быть мир.
Я думал, что возвращение Селины изменит все. Я думал, что мы вернемся к тому, какими были, что прошедшее десятилетие каким-то образом просто сотрется само собой. Но, похоже, мы находимся на каком-то перепутье, и мне трудно понять, в каком направлении следует двигаться дальше.
Я все еще не сказал ей, кто я. Часть меня лелеет надежду, что она каким-то образом просто узнает меня, как и я, когда впервые увидел ее. Конечно, у меня нет такой отличительной черты, как у нее, с ее гетерохромией. Без ее странного цвета глаз, узнал бы я вообще, что в том коридоре была Лина?
Наверное, нет. Мы не виделись с подросткового возраста, и с тех пор многое изменилось.
Мне действительно нужно сказать ей правду. Я просто понятия не имею, как она отреагирует на эту новость. Будет ли она грустной, счастливой? Или она разозлится на меня за то, что я не нашел ее раньше?
Я хочу сказать ей, что мы никогда не переставали искать; что не было ни одного дня, когда она не приходила мне в голову. Она понятия не имеет, на что я пошел, чтобы попытаться найти ее. Я буквально рисковал своей жизнью больше раз, чем могу сосчитать, внедряясь в многочисленные сети по торговле людьми, чтобы попытаться получить какую-нибудь информацию о чем-нибудь, что привело бы меня к ее местонахождению. И так много раз оказывался ни с чем, черт возьми, что это чуть не сломало меня.
Я думаю, неизвестность — это то, что действительно мешает мне признаться ей во всем. В сочетании с тем фактом, что она продолжает спрашивать о Константине, заставляет меня думать, что он держал ее под своим контролем большую часть ее жизни, возможно, даже все то время, пока она отсутствовала. Я отчаянно хочу знать ответы, но понимаю, что должен быть терпеливым, когда дело касается Селины. Она сильная, но сейчас находится в непростом состоянии. Я уверен, что она прошла через ад больше раз, чем кому-либо когда-либо следовало, и я не хочу давить на нее сильно, слишком быстро, особенно если она не готова. Информация, которую я ищу, рано или поздно выйдет наружу. И я могу быть очень терпеливым человеком, когда захочу.
Пробираясь в большую столовую на другой стороне комплекса, я нахожу своих родителей, сестру и Бенито, которые уже поглощают аппетитный ужин. Это любимое блюдо моего отца — спагетти с домашним хлебом и салатом.
— Ты опоздал, — упрекает меня Ария с усмешкой.
— Я был занят, — бормочу я, прежде чем сесть.
Мама улыбается мне, прежде чем передать большую миску.
— Как Селина?
— Лучше, — признаю я, накладывая немного салата себе на тарелку. Я рад, что могу наконец сказать это и не совсем солгать. Видеть ее трезвой, а не под воздействием каких-либо веществ, мягко говоря, освежает.
— Она уже знает, кто ты? — Вмешивается Ария.
— Пока нет. Но я скажу ей, — говорю я, хмурясь.