У него короткие каштановые волосы и такие же мягкие карие глаза.
— Вы, должно быть, Селина. Я Дуэйн. — Он протягивает руку, и я беру ее. Он пожимает ее, не переставая улыбаться. — Так приятно наконец познакомиться с вами. Я много слышал о вас от семьи Витале.
Я даже не знаю, что сказать, но Дуэйн не позволяет даже секунде неловкого молчания повиснуть между нами.
— Давай начнем с легкой растяжки, — предлагает он.
Мы начинаем с простого. Я не осознавала, насколько нахожусь не в форме, пока не сделали несколько легких упражнений. Я уже запыхалась. Живя на яхте девять месяцев в году, трудно заниматься обычными физическими упражнениями. Иногда, если я не была хорошей девочкой, Константин запирал меня в маленьком подсобном помещении на дни или недели. Пребывание в стесненных условиях в течение длительных периодов времени, очевидно, сказалось на моих мышцах.
До сегодняшнего дня я просто не осознавала, какой ущерб был нанесен. Теперь понимаю, почему врач в первую очередь рекомендовал физиотерапию.
С самого начала я могу сказать, что Дуэйн очень увлечен своей работой, и мне это в нем нравится. Наш часовой сеанс терапии пролетает незаметно, потому что Дуэйн очень разговорчивый. Оказывается, он самый милый, и добрый, чистая душа на этой земле, и я понимаю, почему Витале наняли его. Он проводит час, рассказывая обо всем на свете, в том числе о своем бойфренде, с которым встречался четыре года.
— Итак, я думаю, что вы, ребята, поженитесь? — Я спрашиваю его, когда мы заканчиваем наши последние упражнения.
Праздная улыбка играет на его губах, когда он кивает.
— О, когда-нибудь, — говорит он, прежде чем добавить: — Надеюсь, скорее раньше, чем позже.
Дуэйн встает и спрашивает меня: — Итак, как ты себя чувствуешь?
— Лучше, — признаюсь я. Даже при том, что привыкла находиться в комнате с ограниченным пространством, я бы предпочла заниматься чем-то подобным в свое свободное время.
— Мои мышцы болят, но это хорошо, — говорю я ему.
Он понимающе кивает.
— Мы продолжим наращивать твою выносливость, пока не сможем заняться настоящими тренировками.
— Звучит заманчиво.
Взглянув на часы, он говорит: — Вам почти пора на прием к доктору Грэм. Она прямо по коридору и налево в библиотеке. Я уверен, что она будет ждать тебя с открытой дверью.
Мое лицо вытягивается. Это то, чего я боялась, как только доктор Каталано упомянула о моем разговоре с психиатром. Я не хочу, чтобы кто-то копался в моих мыслях и пытался вытащить все, что со мной не так.
Боже, что со мной не так?
— Не волнуйся, Селина. Она не кусается. Я обещаю, — заверяет меня Дуэйн, подмигивая. — Она действительно лучшая. Не из тех странных шарлатанок.
Что ж, если она нравится Дуэйну, тогда, думаю, я могу дать ей шанс. А какой еще выбор у меня есть на самом деле? Если я хочу остаться здесь, даже если это ненадолго, то мне нужно делать все, что от меня хотят Витале. И если они захотят, чтобы я обратилась к психиатру, то это то, что я сделаю.
Кроме того, психиатр может прописать мне какое-нибудь лекарство, чтобы мой мозг снова отключился и мне не пришлось смотреть правде в лицо о моем прошлом или моих демонах, которые все еще преследуют меня. В глубине души это то, чего я действительно хочу — я хочу оцепенеть. Я не хочу больше ничего чувствовать.
Доктор Мойра Грэм готовит ручку и блокнот. Она невысокая и пухленькая, с рыжими волосами, карими глазами и в очках, соответствующих ее цвету волос.
У нее приятная улыбка и успокаивающий голос, что должно облегчить мне общение с ней, но я была замкнута, как моллюск, с того момента, как переступила порог. Однако она кажется достаточно терпеливой, не заставляя меня обнажать душу или говорить о чем-то конкретном, на самом деле.
— Я замечаю, что ты продолжаешь смотреть на дверь, как будто боишься, что кто-то войдет в нее в любой момент.
Мои глаза, которые были прикованы к двери, внезапно обращаются к ее лицу. Черт. Я даже не знала, что делаю это.
— Кого ты представляешь входящим в эту дверь, Селина? — мягко спрашивает она.
Я с трудом сглатываю. Произнесение его имени вслух обычно имеет ужасные последствия, поэтому я держу рот на замке и нервно сжимаю руки на коленях.
Она наблюдает за моими движениями пристальным взглядом ястреба. Затем спрашивает: — Ты не чувствуешь себя здесь в безопасности?
— Нет, — выпаливаю я, прежде чем успеваю себя остановить.
— А почему нет, Селина? — спрашивает она.
Черт.
Почему я сказала "нет"? "Нет" всегда приводит к новым вопросам. Вопросы, на которые я не хочу отвечать, потому что тогда мой самый глубокий и мрачный секрет станет достоянием гласности, и я не смогу смириться с воспоминаниями о том, что произошло в тот ужасный день.
— Я никогда не бываю в безопасности, — просто говорю ей.
— И почему ты думаешь, что никогда не бываешь в безопасности?
— Потому что он всегда находит меня.
— Кто тебя находит? — настаивает она.
— Константин Карбоне.
Произнесение его имени вслух вызывает у меня дрожь. Это все равно что произносить имя демона и бояться, что он появится в любой момент. Я вижу перемену в лице психиатра, когда она делает какие-то пометки. Боже, хотела бы я видеть, что она пишет. Она думает, что я сумасшедшая? Она думает, что я сама напросилась на все это? Она винит меня за то, что я привлекла внимание Константина к ее работодателю?
Нет, перестань так думать, — мысленно упрекаю себя.
Я боролась с ужасными внутренними мыслями всю свою жизнь. Я всегда ожидаю худшего в любой ситуации. Всегда. И это только потому, что худшее всегда случается.
На самом деле я никогда не была счастлива и в безопасности.
Ну, за исключением того времени, когда жила здесь с Витале в первый раз.
Мой взгляд скользит по стене слева от меня. Мысли о моем прошлом здесь, в этом доме, вызывают знакомую боль, которая занимает центральное место в моей груди. Впервые за долгое время я позволяю себе вспомнить. Воспоминания, которые отчаянно запирала долгие годы. Я почти чувствую запах знакомой травы и то, как она ощущалась у под ногами, когда мы с Нико бегали по двору, играя в пятнашки или пинали мяч. Мы всегда были на улице или находили предлоги, чтобы выйти.