— О чем ты думаешь? — Спрашивает психиатр, возвращая мой взгляд к ней.
— О прошлом, — просто говорю ей.
— Прошлое, когда ты была здесь в последний раз?
Я медленно киваю. Интересно, как много семья Витале рассказала ей обо мне. Я предполагаю все до этого момента. Скорее всего, она знает мою историю, знает мое прошлое. Вероятно, предполагает некоторые из ужасов, через которые я прошла, но, возможно, не смогла бы их понять. Никто не может, кроме меня.
— Помогают ли тебе твои воспоминания отсюда справиться с настоящим и с тем, что случилось с тобой, когда ты была в плену?
В моем горле образуется комок, и я изо всех сил пытаюсь проглотить его. Как будто она видит меня насквозь. Может быть, она может. Может быть, я прозрачна, как призрак. Я действительно чувствую себя так, словно была мертва много лет. Никогда не жила, просто существовала.
— Да, — шепчу я, теребя воображаемую нитку на подлокотнике кресла, в котором сижу. — Как вы думаете? Вы могли бы мне что-нибудь прописать?
— Могу я спросить, чего бы вы хотели добиться с помощью лекарства?
— Я... я просто хочу оцепенеть, — признаюсь я. Мне было трудно смотреть в лицо реальности с тех пор, как я осознала, где я и с кем. Я не хочу видеть выражение жалости и отвращения, которые, без сомнения, скоро будет на лице Нико.
Психиатр поднимает на меня взгляд, ее ручка, наконец, останавливается.
— Я так понимаю, вы были под смесью наркотиков, когда приехали. Они когда-нибудь помогали вам чувствовать себя лучше?
Я обдумываю ее формулировку. Заставили ли они меня почувствовать себя лучше? Нет, не совсем. Они просто замаскировали все, чтобы в итоге я могла со всем справиться.
Медленно качая головой, ничего не отвечаю ей.
— Я думаю, что справиться с прошлой травмой трезвой было бы гораздо лучшим вариантом, чем под кайфом или в бессвязном состоянии. Вы согласны?
Я ерзаю на стуле и смотрю на часы на стене. Боже, прошло всего тридцать минут. Такое чувство, что я провела на горячем сиденье по меньшей мере два часа.
— Как насчет этого? — предлагает она. — Если ты продолжишь встречаться со мной, и мы продолжим разговаривать, я, возможно, захочу прописать тебе успокаивающее средство, чтобы помочь с твоими паническими атаками, о которых ты мне рассказала. Но я не смогу полностью оценить тебя во время этого первого визита, Селина. Ты понимаешь?
Я слегка киваю ей.
Мне неприятно думать о попытках справиться со всем этим трезвой, но что еще могу сделать? У меня не такой легкий доступ к наркотикам, как раньше.
— Мы закончили?
— Ты хочешь закончить? — спрашивает она.
Я снова киваю.
— Тогда мы можем закончить, — просто говорит она. — В то же время в среду?
— Хорошо.
Я могу сказать, что доктор считает меня крепким орешком, и не знаю, сможет ли она когда-нибудь пробиться сквозь жесткие внешние стены, которые я возводила вокруг себя на протяжении многих лет. Я потратила много времени на их укрепление, чтобы никто не мог проникнуть внутрь. Даже толком не помню, какой девушкой была до того, как Константин похитил меня и лишил невинности. Может быть она где-то там, — кричит.
Если кто-то и мог найти ее снова, то это был бы Нико. Но я не пробуду здесь достаточно долго, чтобы он смог освободить ее. Она, вероятно, потеряна навсегда, тонет в бесконечной яме печали, и я отказываюсь бросать ей спасательный жилет. Прежней Селине лучше умереть навсегда.
Глава 14
Селина
Я просыпаюсь от кошмара, мое тело дрожит под одеялом. Медленно сажусь и когда подношу руки к лицу, я все еще вижу кровь, покрывающую мою кожу.
— О боже, нет!
Я задыхаюсь, отчаянно пытаясь стереть красные пятна. Мои ногти царапают кожу, разрывая ее, пока пытаюсь избавиться от этого образа.
Бегу в ванную, включаю горячую воду в раковине и тру кожу, пока она не становится красной. Я знаю, что их кровь только у меня в голове, но чувствую, что все еще на мне. Мечта последовала за мной в реальную жизнь, и она запятнала саму мою душу.
Я все еще слышу их крики, вижу их лица, когда они осознали свою судьбу... из-за меня. Это была полностью моя вина. Они все мертвы из-за меня!
Я кричу, набрасываясь, мой кулак ударяется о зеркало передо мной. Стекло трескается, создавая искаженное отражение моего лица.
Мои черты выглядят уродливыми, перекошенными. И вот какой я действительно вижу себя — гребаным монстром, убийцей. Если бы я не была такой чертовски эгоистичной в тот день, они все еще были бы живы.
И теперь я навлекаю ту же опасность на семью Витале, которые проявили ко мне только любовь и сострадание. Проклятие преследует меня и здесь, я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем на мне тоже будет их кровь.
— Нет, — говорю я вслух, яростно качая головой. Я не позволю этому случиться с ними. Не позволю Константину причинить им вред. Он отнял у меня все. Я не позволю ему забрать и их.
Выбегая из ванной, я подхожу к шкафу и выбираю самую темную одежду, какую только могу, — черные легинсы для йоги и темно-серую толстовку с капюшоном. Быстро одеваюсь, попутно хватаю пару черно-белых кроссовок и надеваю их, прежде чем выскользнуть из своей комнаты.
В особняке тихо. Уверена, что где-то есть охрана, может быть, повсюду, но мне все равно. Я здесь не заключенная. Они должны позволить мне уйти, когда я захочу. Верно?
Даже я не знаю ответа на этот вопрос, но полна решимости выяснить.
Мои ноги быстро передвигаются, неся меня по коридору. Я в последний раз оглядываюсь на комнату Нико, ненавидя мысль о том, что, возможно, никогда больше его не увижу. Но это к лучшему. Я подвергаю опасности только его и всю семью, оставаясь здесь. И я уверена, что он предпочел бы, чтобы его семья была жива и здорова.
Я осторожно спускаюсь по ступенькам. На территории комплекса тихо и темно, если не считать нескольких тусклых огней безопасности тут и там. Я пялюсь на входную дверь, когда достигаю нижнего уровня, но не настолько глупа. С этим входом должна быть связана какая-то сигнализация. Вместо этого я поворачиваюсь и иду в заднюю часть дома, где видела внутренний бассейн.