Я подхожу к перекладине и хватаюсь за нее руками, прежде чем подтянуться к подбородку и несколько раз опуститься обратно.
Селина несколько раз наблюдает за мной, прежде чем встать и подойти ко мне.
— Так ты ревнуешь к Дуэйну? — Недоверчиво спрашивает она. — Ты же знаешь, что у него есть парень, верно?
— Не имеет значения, — просто говорю я.
— Я думаю, что это невозможно, — говорит она со смехом.
Я подхожу и сталкиваюсь с ней лицом к лицу.
— Ты действительно понятия не имеешь, насколько ты красива, не так ли?
С озабоченным выражением лица Селина прикладывает тыльную сторону ладони к моему лбу.
— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? — шутит она с лукавой усмешкой.
Я беру ее за руку и целую в ладонь.
— Я чувствую себя просто прекрасно.
Я не буду развивать тему. Знаю, Селине трудно поверить, насколько она красива. В моих глазах она воплощение совершенства. Возможно, она этого не видит, но я всегда буду рядом, чтобы заставить ее почувствовать себя особенной и красивой, как она того заслуживает.
Нахмурившись, она отскакивает и делает несколько повторений на турнике. Мой член подергивается в штанах, когда я смотрю, как она подтягивается и опускается снова и снова. Она набралась столько сил с тех пор, как приехала, и я горжусь ею как нельзя больше. Довольно скоро она сможет надрать мне задницу, и мысль о том, что она попытается, делает мой член чертовски твердым.
Когда ее глаза встречаются с моими, на ее лице появляется красноречивое выражение. Она, вероятно, думает, что все, что делает, заводит меня.
И она была бы абсолютно права.
— Знаешь, у Дуэйна самые потрясающие руки, — говорит она, снова подтягиваясь на перекладине, чтобы это выглядело легко. — Я уже скучаю по его рукам, — растягивает она слова. — Может быть, мне стоит назначить несколько частных сеансов с ним.
— Лина, — предупреждаю я, подходя к ней сзади и наблюдая, как ее упругая задница подпрыгивает вверх-вниз перед моим лицом. — Не буди зверя.
— Но что, если я захочу, чтобы чудовище ткнуло в меня? — говорит она через плечо, бросая на меня взгляд, от которого вся моя кровь приливает прямо к члену.
Кряхтя, я подпрыгиваю и хватаюсь за перекладину по обе стороны от ее руки, обхватываю ее ноги своими и делаю подтягивания, при этом ее пухлая задница упирается в мою эрекцию.
— Видишь, что ты со мной делаешь? — Я рычу ей в шею, прежде чем нежно укусить, а затем облизываю, чтобы унять боль.
Она стонет, прижимаясь ко мне, и я, блядь, пропал. Опускаясь, я обхватываю ее руками за талию и помогаю спуститься, скользя по всему моему телу, чтобы она почувствовала, как мне тяжело сдерживать себя.
Прижавшись губами к ее уху, я шепчу: — Думаю, ты забыла, что эта комната звуконепроницаема. Никто не сможет услышать, как ты кричишь.
Дрожь пробегает по ее телу, и она поворачивается в моих объятиях, чтобы посмотреть на меня взглядом, полным похоти.
— Обещаешь?
Я стону.
— Моя непослушная девочка, — говорю я, прежде чем мои губы обрушиваются на ее.
Прижимая ее к стене, я разворачиваю ее и опускаюсь на колени. Мои большие руки хватают ее за соблазнительную попку, сжимая и разминая ее, время от времени кончиками пальцев касаясь вершины ее бедер. Каждое мягкое прикосновение вызывает стон из ее прекрасного рта.
— Скажи мне, чего ты хочешь, Лина. Я хочу услышать слова, исходящие из твоих прекрасных уст.
— Заставь меня кончить, — стонет она, прислонившись к стене.
Ее слова проникают прямо в меня, вплоть до моего тяжелого члена.
— Черт, — шиплю я, и срываю с нее леггинсы.
Я зарываюсь лицом между бедер, облизывая ее киску, прежде чем провести языком по складочкам к маленькой попке, а затем обратно. Все ее тело дрожит под моими руками, когда я прижимаю ее к стене, поедая ее, как умирающий от голода человек. И я изголодался по ней. Я голоден всегда. Ее киска — деликатес, и у меня текут слюнки всякий раз, когда я думаю об этом. На вкус она сладкая, как запретный нектар, которым я никогда не могу насытиться. Мой язык зарылся так глубоко между ее ног, что я, без сомнения, еще несколько недель буду вкушать ее сладость.
Она бормочет бессмысленные вещи в стену, когда я толкаю палец, а затем два в ее насквозь мокрую киску. Она плачет по мне, и я не могу быть счастливее. Я сжимаю пальцы внутри нее, пока не достигаю сладкого местечка, от которого она кричит. Мой большой палец прижимается к ее маленькому клитору, пока я трахаю пальцем ее киску. Но моей жадной девочке этого недостаточно, и я точно знаю, что ей нужно.
Я провожу языком по краю ее тугой дырочки, облизывая ее, пока у нее не начинают дрожать ноги.
— О боже! О боже мой, Нико! — восклицает она, практически крича.
Я не могу удержаться от улыбки, прежде чем снова облизываю ее, проводя языком по тугой маленькой дырочке, пока она, наконец, не достигает пропасти оргазма. Она переваливается через край, стонет и плачет, пока я прижимаю ее к стене, удерживая вес в своих руках, пока ее киска заполняет мои пальцы и мой язык.
Я не останавливаюсь, пока от нее не останется ничего, кроме дрожащего месива, и ее стоны не начнут затихать.
Я встаю, обнимаю ее, не желая никогда отпускать. Но когда я слышу, как она шмыгает носом, боюсь, что зашел слишком далеко. В ужасе я хватаю ее за подбородок и заставляю встретиться со мной взглядом.
Она смотрит на меня со слезами в своих характерных сине-зеленых глазах, а затем говорит мне с сексуальной усмешкой: — Твоя очередь.
Селина
Нико заставил меня плакать. Но не в плохом смысле.
Это было в очень, очень хорошем смысле. Оргазм, который он мне подарил, был таким чертовски сильным, что я потеряла контроль над своими эмоциями. Такое чувство, что я миллион лет ждала такого освобождения.
Это также доказало, что я могу просто отпустить. Мне не нужно каждые несколько секунд подтверждать, что он здесь, со мной. Я просто чувствую это сейчас. Чувствую его постоянное присутствие глубоко в моей душе.
Я с трепетом наблюдаю, как Нико засовывает пальцы в рот, пробуя меня на вкус. Его глаза медленно закрываются, когда он стонет от признательности. И когда он высвобождает пальцы, то говорит мне с хриплым вздохом: — Ты такая чертовски вкусная. Такая чертовски сладкая.