Меня не волнует, что она меня не помнит. Не волнует, если она даже какое-то время будет меня чертовски ненавидеть. Я верну ее доверие, чего бы мне это ни стоило.
Я все еще люблю ее. И никогда не переставал любить. Я не откажусь от нее.
Глава 7
Селина
В следующий раз, когда я просыпаюсь, то снова одна в незнакомой комнате. Моя грудь все еще болит, но это не такая мучительная боль, как в прошлый раз. Я пытаюсь сесть, но потом понимаю, что не могу пошевелить руками. В панике смотрю вниз и вижу, что мои запястья прикованы наручниками к металлическим перилам по бокам больничной койки. Я изо всех сил пытаюсь освободиться, пока, в конце концов, не выдыхаюсь и не сдаюсь.
Я ни за что не выберусь отсюда в ближайшее время, и мне нужно поберечь силы на тот случай, когда они мне действительно понадобятся. Насколько я знаю, Константин ждет, когда мне станет лучше, чтобы он мог избивать меня, пытать и убить в отместку за смерть своего сына.
Я буду молить его о пощаде, но знаю, что это только вопрос времени, когда он все равно убьет меня. В последнее время он был отстраненным, не таким, как тогда, когда я была моложе и самым важным существом в его мире. Думаю, раньше он заботился обо мне по-своему извращенным и жестоким способом.
Дверь в мою комнату открывается, и входит медсестра. Я думаю, это была та же самая.
Подождите, сколько часов или дней прошло? Как долго я здесь нахожусь? В голове у меня все затуманилось. Я стискиваю зубы, пытаясь сосредоточиться. Мне нужны мои таблетки.
Голубоглазая молодая женщина смотрит на меня и неуверенно улыбается. В прошлый раз, вероятно, из-за моего побега у нее были неприятности. Надеюсь, Константин не причинил ей вреда. Я никогда не переносила, когда он наказывал людей за мои ошибки и поступки. Он знал, что я это ненавижу, и часто использовал это против меня. Манипулирующий ублюдок.
Когда медсестра подходит, чтобы заменить пустой пакет для капельницы, я осматриваю ее лицо и руки на предмет видимых синяков и испытываю облегчение, когда ничего не нахожу.
— Что он мне дает? — Спрашиваю я.
Я должна знать, накачивает ли он меня. Это какой-то новый наркотик, который он снова сначала испытывает на мне?
— Это всего лишь физраствор, — сообщает она. — С антибиотиками покончено.
Физраствор? Антибиотики? Что, черт возьми, здесь происходит?
— Мне нужны мои таблетки, — быстро говорю я. — Он знает, что мне нужны наркотики.
Ее темные брови хмурятся перед тем, как она заменяет пакет физраствора.
— Пожалуйста, — умоляю ее. Я пытаюсь протянуть руку, на мгновение забывая, что привязана к кровати. Обреченно вздыхаю. — Я сойду с ума без своих таблеток. Они мне нужны.
— Мне очень жаль, — торопливо говорит она, прежде чем закончить и выбежать из комнаты.
Я кричу от отчаяния, натягивая наручники. Я никогда так долго не была без кайфа. Константин пристрастил меня ко всякому дерьму, чтобы я вела себя спокойно и подчинялась его воле и требованиям. Когда он не выбивал из меня дух неповиновения, я находилась под таким кайфом, что даже не могла протестовать против его порочных поступков. И теперь, когда сын Константина мертв, его гнев возрастет до невыразимых высот.
Слезы наполняют мои глаза, и текут по лицу. Я обреченно пытаюсь сдержать рыдания, но с треском проваливаюсь. Звук моих мучительных криков наполняет комнату.
Откидываясь на кровать, я закрываю глаза и заставляю себя думать о единственном счастливом моменте в моей жизни.
Сейчас все как в тумане — десять лет ужасных моментов, отделяющих меня от моего счастливого воспоминания.
Но я все еще помню его.
Нико.
Единственный мальчик, о котором я когда-либо заботилась, и единственный человек во всем мире, который действительно заботился обо мне.
Шесть месяцев, которые я прожила с его семьей, были самыми счастливыми в моей жизни. А потом меня лишила этого счастья моя мать, которая продала меня Константину. Ей нужны были деньги на наркотики. Она была настолько зависима, что без проблем продала собственную дочь не один раз, а дважды. Семья Нико никогда не знала, что именно моя мать продала меня в первый раз, прежде чем они спасли меня и попросили жить с ними.
С ними я чувствовала себя в безопасности.
Я чувствовала себя любимой.
Боже, я так давно не чувствовала себя любимой. Я даже забыла, каково это.
Я должна была сказать им, что это моя мать продала меня в прошлый раз, но я так боялась предать и ослушаться ее. Она вбивала в меня эту преданность каждый чертов день. И, честно говоря, никогда не думала, что она снова так поступит со мной.
Мне следовало знать ее лучше.
Я была слишком молода, наивна и доверчива. Но с годами пришла к осознанию того, что доверять нельзя никому, кроме самого себя. Ты должна заботиться в первую очередь только о себе, потому что в конце концов тебя больше никто не поддержит. Даже твоя собственная чертова мать.
Единственное облегчение для меня — это то, что она скончалась вскоре после того, как меня продали Константину. Я слышала, что она умерла во сне, захлебнувшись собственной рвотой после передозировки. Ее смерть была недостаточным наказанием, но я приму это. Просто осознание того, что сука мертва и больше не может причинить мне боль, заставляло меня чувствовать себя немного лучше на протяжении многих лет.
Гнев внезапно вскипает во мне, и, подобно извержению вулкана, я кричу во всю силу своих легких. Если Константин мучает меня, заставляя ждать, то я собираюсь вывести его из себя громким ором, а это единственное, что, я знаю, он ненавидит. Ему нравятся послушные, тихие девушки.
Я кричу снова и снова, пока не чувствую, как мои голосовые связки разрываются в клочья. Извиваясь на кровати, я проверяю свои путы, но они держатся. И невозможность пошевелиться бесит меня еще больше.
Пот стекает по лбу, пока я ерзаю на кровати, пытаясь выскользнуть из наручников. Но вскоре мои усилия оказываются тщетными. Наручники очень надежные и плотно прилегают к моей коже.
Мне нужны мои таблетки. Если я в ближайшее время не получу их, то буду вынуждена столкнуться со своим ужасным прошлым и всем тем, что со мной произошло. Все эти годы я делала все, что могла, чтобы оставаться в оцепенении, быть настолько далеко от реальности, что большую часть времени не была уверена, бодрствую я или вижу сон.
— Я не могу быть здесь, — говорю я вслух, рыдание вырывается из моей груди. — Я не могу быть здесь, — повторяю я. — Я не могу быть здесь.
Если я не выберусь отсюда в ближайшее время, то не знаю, что со мной будет.
Глава 8
Николас
Я вздрагиваю от криков Селины, и ручка в моей руке внезапно выпадает. Я пытался перечитать какие-то контракты, но не могу сосредоточиться. Она кричит уже несколько часов. К счастью, в это вечернее время мы с ней единственные в этой части особняка. Никто не слышит ее криков о помощи. Ну, кроме меня.
Селина не та девушка, которую я помню. Совсем нет. Она выбита из колеи, живет в своем собственном мире. Доктор заверил меня, что в ближайшие пару дней ее разум прояснится, и я пытаюсь доверять этому обещанию и тем временем не сходить с ума от беспокойства.
Они медленно выводят из ее организма наркотики, но, черт возьми, кажется, что это длится вечно. Я не хочу разговаривать с ней, пока ее разум не прояснится, но ее крики загоняют меня на стену.
Когда она снова начинает плакать, мои ноги начинают двигаться раньше, чем мозг успевает за этим уследить. Расстроенный, я выхожу из своей комнаты, поворачиваю направо по коридору и толкаю дверь в комнату Селины.