— Не смей кончать, маленький питомец.
Дрожа, открываю глаза, почти ожидая увидеть его стоящим передо мной. Я в ужасе от удовольствия, потому что за удовольствием всегда приходит боль. Мое тело было приучено принимать это, и я борюсь с этим до тех пор, пока не сдаюсь. Мои пальцы в конце концов перестают двигаться. Тот момент, полный похоти, прошел, и облегчения не предвидится.
Разочарованно вздыхая, я вытаскиваю руку из трусиков, и слезы наполняют мои глаза. Я чувствую себя неловко. Грязно. То, что я сделала, было неправильно. И я не могу остановить льющиеся слезы и рыдание, сотрясающие мое тело, когда падаю на пол. Подтягивая колени к груди, я сворачиваюсь в клубок на полу и отдаюсь своим эмоциям.
В мою дверь стучат, и мой позвоночник напрягается.
— Лина, — слышу я глубокий, нежный голос Нико, зовущий из-за двери.
Я не могу встретиться с ним лицом к лицу прямо сейчас, не в таком состоянии. Поэтому оставляю его просьбы без ответа и иду спать, чтобы бороться со своими демонами в одиночку.
Психиатр прочищает горло. Я вырываюсь из своих грез и заставляю себя посмотреть ей в глаза.
— Извините, — бормочу себе под нос.
— Где вы только что были? — спрашивает доктор Грэм.
— Я просто думала, — признаюсь я. И если док только что говорила, я не слышала ни слова.
— Могу я спросить, о чем вы думали?
Мои щеки мгновенно вспыхивают от этого вопроса.
Я сворачиваюсь калачиком в кожаном кресле у окна и подтягиваю колени ближе к груди.
— Я думал о Нико, — говорю я, мой голос едва громче шепота. Я ни в коем случае не хочу открываться ей, но мне отчаянно нужно с кем-то поговорить обо всем, что произошло.
Доктор Грэм, кажется, довольна моим ответом. Она, вероятно, в восторге от того, что на этот раз действительно добиваемся некоторого прогресса, а не от того, что я закрываюсь и отказываюсь отвечать на ее вопросы.
— Вы думали о чем-то конкретном? Воспоминание из прошлого или, что-то более свежее? — спрашивает она.
— Кое-что случилось прошлой ночью, — признаюсь я.
Боже, я игнорировала Нико с тех пор, как это случилось. Когда он подошел к моей двери, я даже не могла посмотреть ему в лицо. Я чувствовала себя самой большой дурой в мире из-за того, что прогнала его, но мне было слишком стыдно, чтобы рассказать ему о том, что произошло.
А еще меня беспокоит, что я сдамся и сделаю какую-нибудь глупость, например, поцелую его или… Я даже отказалась спускаться на завтрак, где мы ели вместе каждое утро в течение последних нескольких дней, из-за чего я чувствую себя еще хуже.
— А что произошло прошлой ночью, Селина? — настаивает она.
— Мы с Нико вместе смотрели фильм в его комнате.
— Звучит забавно, — говорит она с искренней улыбкой. — Происходило ли что-нибудь еще, кроме фильма?
— Нет. То есть да.
— Ты не так уверена, — мягко говорит она.
Ее голос такой успокаивающий и контролируемый. Неудивительно, что она выбрала эту профессию. Иногда мне кажется, что я могла бы рассказать ей все, что угодно, и бывают моменты, когда рассказываю некоторые вещи. Намного больше, чем я когда-либо кому-либо рассказывала.
— Я вернулась в комнату Нико, чтобы поговорить с ним после фильма, но он был… — мой голос замолкает. — Я видела Нико в душе.
Я утыкаюсь лицом в колени, отчаянно пытаясь спрятаться.
Я все еще смущена из-за всего этого. Но еще больше… я все еще возбуждена.
— Хочешь поговорить об этом? — спрашивает она, поправляя красные очки на переносице.
Меня так и подмывает сказать ей "нет", но в каком-то смысле я действительно хочу поговорить об этом. Я хочу знать, нормально ли то, что чувствовала.
Я больше не представляю, что такое "нормально".
— Он трогал себя. И я не могла отвести взгляд. Я наблюдала за ним. — Закрыв глаза, я признаю: — Он позвал меня по имени, когда кончил.
После недолгого колебания она наконец спрашивает: — И что ты при этом почувствовала?
Я открываю глаза и снова смотрю в окно.
— Меня это возбудило, — признаюсь, чувствуя себя совершенно ужасно, как только эти слова слетают с моих губ.
— Ну, это нормальная реакция, Селина, — уверяет меня доктор Грэм. — По выражению твоего лица я могу сказать, что ты с этим не согласна.
— Это неправильно, — непреклонно говорю я и не знаю, кого пытаюсь убедить больше — доктора или себя.
— Почему это неправильно?
— Я не должна так думать о нем.
— А почему бы и нет? — подсказывает она.
— Потому что он, потому что он Нико! — Восклицаю я, даже не понимая собственного ответа.
— Потому что он твой друг, и ты не хочешь, чтобы он был тебе больше, чем другом? — Предполагает она.
— Да, наверное, — отвечаю я, но для меня это звучит неправильно.
Нико мой друг, но я думаю, что мы глубоко любили друг друга, когда были детьми, еще до того, как узнали, что такое настоящая любовь. Но с тех пор так много изменилось. Я никогда не могла ожидать, что он будет хотеть меня так же, как когда-то.
— Он тебе нравится? — спрашивает она.
— Да, — отвечаю я без колебаний. — Нико красив внутри и снаружи. Он совершенен. А я… — я останавливаюсь, чтобы не высказать свои негативные мысли вслух.
— А ты кто, Селина?
После долгого колебания, когда я не отвечаю, доктор Грэм снова спрашивает: — Ты кто, Селина?
— Я совсем не идеальна. Я сломлена. Я испорчена, — выпаливаю я.
Слезы быстро наполняют мои глаза и текут по пылающим щекам. Я вообще не привыкла говорить о своих чувствах. За последние десять лет никто не спрашивал, что я чувствую.
— Ты не такая, Селина, — уверяет доктор Грэм. — Помни, что негативные мысли не помогают нам справляться с реальными проблемами. Они только разрывают нас на части, вместо того чтобы исцелять, в чем мы действительно нуждаемся.
Она делает несколько пометок, прежде чем сказать: — Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь, Селина. Используй свои слова.
— Я чувствую себя неловко. Я чувствую себя глупо, — выдавливаю я, сердито вытирая слезы. Боже, я так много не плакала уже много лет. И вдруг оказываюсь здесь, и шлюзы открываются. Может быть, это потому, что в глубине души я знаю, что меня не накажут за проявление эмоций, за слезы.
— Не чувствуй себя смущенной или глупой. Все, что ты здесь скажешь, останется между нами. Думай обо мне как о своем собственном дневнике, но в человеческом обличье. Ты можешь говорить со мной о чем угодно, и твои слова будут заперты, как в дневнике, только для твоих глаз.
Я киваю, пытаясь переварить ее слова. Я никогда ни перед кем в своей жизни раньше не открывалась, ну, кроме Нико. Он знал настоящую меня, но это было тогда, когда я не была тайкой испорченной. Черт возьми, я была испорчена даже тогда.
— Все, что ты чувствуешь, нормально, Селина. Ты знаешь это, верно? Ничто из того, что ты чувствуешь, не является неправильным, — заверяет она меня.
Я киваю в знак согласия, хотя и не уверена, что полностью верю в это.
— После того, как я вышла из его ванной, то вернулась в свою комнату и потрогала себя. — Моя шея и щеки снова становятся красными. Я не знаю, почему об этом так трудно говорить. Уверена, что многие люди открыто говорят о сексе, особенно с врачами.
— Тебе понравилось?
— Я не смогла. — Я качаю головой, не в силах произнести смущающие слова вслух.
Доктор Грэм прочищает горло.
— Ты уже упоминала, что тебе никогда не разрешали получать удовольствие во время сексуальных контактов с вашим похитителем.
Я зажмуриваюсь. Я все еще слышу слова Константина, когда он принуждал меня заняться сексом с одним из его друзей.
Не кончай. Не смей кончить, маленькая шлюха! Если ты кончишь за ним, я буду бить тебя до смерти!