Я задыхаюсь, пытаясь взять себя в руки, но терплю сокрушительную неудачу.
Его лицо вытягивается при моих словах, но он просто прижимает меня крепче.
— Мы найдем ее, — уверяет он меня. — Мы заставим его заговорить.
Нико несет меня к выходу, его взгляд становится убийственным, когда он останавливается на Константине.
Внутри меня возникает сильное чувство срочности, когда я кричу: — Подожди!
Я хочу посмотреть, как мой похититель, мой мучитель добьется своего. Нет, это намного больше, чем желание. Мне нужно это увидеть.
Нико неохотно останавливается и разворачивает меня лицом к лицу с ублюдком, который украл у меня детство.
Константин стоит на коленях, руки за спиной, пока они застегивают наручники на его запястьях. Он смотрит на меня, и я улыбаюсь ему так широко и лучезарно, как только могу. Я хочу, чтобы он знал, какой счастливой это делает меня. Чтобы он знал, что больше не сможет причинить мне боль. Я хочу, чтобы он знал, что, заставив меня страдать, он решил свою судьбу за решеткой.
Теперь его никто не вытащит. Никакие технические тонкости в мире ему не помогут. Команда спецназа, очевидно, наблюдала за жестоким обращением со мной, и только мои показания позволят посадить его за решетку. И пока я жива, буду свидетельствовать против него каждый гребаный раз, когда он попытается добиться условно-досрочного освобождения или отменить свое дело.
Я позволю миру узнать, какой он ужасный человек. Покажу миру свои шрамы, чтобы доказать это, если понадобится. Сделаю все, чтобы он не причинил боль еще одному человеку. И когда я смотрю, как Константина загружают в кузов черного фургона, чувствую, что наконец-то снова могу дышать.
Нико подводит меня к ожидающему внедорожнику, и мы забираемся на заднее сиденье, где я позволяю себе прикасаться к нему, чувствовать Нико. Мои нуждающиеся руки хватаются за его футболку, притягивая его невозможно ближе.
Я никогда не смогу подобраться к нему достаточно близко. Я хочу похоронить себя в нем и никогда не покидать.
Нико обнимает меня всю дорогу домой.
Он мой дом.
Раньше у меня его никогда не было. Моя мать прыгала из трейлерного парка в трейлерный парк или останавливалась в мотелях, пока не получала дозу, каждую секунду таща меня за собой в своих наркотических выходках.
Когда машина останавливается возле комплекса Витале, я поднимаю голову и смотрю в глаза Нико.
— Ты мой дом, — говорю я ему.
Где бы он ни был, я тоже буду там. И я буду счастлива.
Николас
Селина прекрасно поправляется в своей комнате, мирно спит благодаря успокоительному. Было почти невозможно успокоить ее после того, как мы вернулись домой. Она хотела помочь найти мою сестру. И хотя я чувствую то же самое, мы должны позволить властям разобраться с этим. Мы втянули их в это, и теперь нам, к сожалению, приходится играть по их правилам.
Если бы мы знали заранее, что Ария пропала, то подошли бы к ситуации совершенно по-другому. И я бы с удовольствием мучил Константина, пока он не заговорит. Тогда я бы убил его голыми гребаными руками, душил его до тех пор, пока не увидел бы, как его злая душа покидает безжизненное тело.
Мои мышцы сводит от гнева, и я опускаю кулак на боксерскую грушу перед собой. Я тренировался несколько часов, пытаясь успокоиться, но безуспешно.
Я слишком зол, слишком подавлен, слишком, разгневан. Эмоции, которые я испытываю, переполняют меня, и чувствую, что тону в них.
Сидеть в засаде, пока они не дали нам добро ворваться в дверь и добраться до Селины, было пыткой само по себе. Они чуть не надели на меня наручники, потому что я отказался отступать. Я пошел туда с командой спецназа, без защиты, на свой страх и риск, мне было абсолютно наплевать. И я бы сделал это снова.
Видеть Селину висящей там, черт, это будет ужасное и нежелательное воспоминание, которое навсегда запечатлеется в моей памяти. Каждый раз, когда я закрываю глаза, вижу ее. Беспомощную. На залитом слезами лице отразилось недоверие, а затем облегчение, когда ее взгляд остановился на мне.
Я снова бью кулаком по груше, мои мышцы напрягаются и вибрируют от силы удара. Если бы только я бил по лицу Константина, а не по этой дурацкой груше.
Ренато входит в комнату, и выглядит так, будто едва держит себя в руках. Когда его глаза встречаются с моими, между нами возникает молчаливое понимание. Он потерял девушку, которую любит. Я знаю, через какой ад он сейчас проходит, и безмерно ему сочувствую.
Надеюсь, они найдут Арию, пока не стало слишком поздно. Селина упомянула, что Константин хотел продать, выставив на аукцион ее девственность на острове, который мы так и не смогли найти и, вероятно, никогда не найдем.
От одной мысли об этом у меня закипает кровь.
То, что должно было быть простой, веселой вечеринкой для Арии и Лины, превратилось во что-то ужасное и жестокое. Арии больше нет. А Селина ну, она едва выжила. Кто знает, что бы этот ублюдок сделал с ней, если бы мы не пришли спасти ее.
Ренато проводит руками по волосам, когда я наношу еще несколько ударов по груше.
— Я только что был в диспетчерской. Они все еще не нашли ее, — говорит он, рассказывая мне о моей сестре, в то время как его пальцы в отчаянии теребят волосы. — Возможно, она уже на другом конце света.
— Не говори так.
Я делаю шаг назад и закрываю глаза. Старые чувства и эмоции, которые я испытал, когда пропала Селина, возвращаются с новой силой. Когда кто-то в твоей жизни пропадает без вести, твой разум отправляется в путешествие по всем возможным ситуациям и исходам, ни один из них не является хорошим. Ты представляешь наихудшие сценарии снова и снова, пока почти не сходишь с ума от горя.
— Они собираются найти Арию, — уверяю я его. — Вся полиция и ФБР ищут ее прямо сейчас.
Он печально качает головой.
— Не знаю, что я буду делать, если потеряю ее, чувак. Затем он добавляет: — Я люблю ее.
Я киваю. Его слова совсем не шокируют меня, хотя до сих пор он никогда не высказывал своих чувств.
— Я знаю, что ты любишь ее.
Не знаю, ответила ли Ария взаимностью на эти чувства или нет, но я знаю, что Ренато был влюблен в нее с того дня, как встретил. Они проводили много времени вместе, но я думаю, это было больше из соображений удобства для Арии, поскольку мои мама и папа в значительной степени держали ее под замком на протяжении многих лет. Хотя теперь я понимаю, почему они были так строги с ней и почему всегда пытались обуздать и меня.
В этом мире много плохих людей, и все, что им нужно, — это одна возможность, один-единственный момент, чтобы доказать, насколько они ужасны на самом деле.
— Мы найдем ее, — выдавливаю я, когда мой кулак несколько раз опускается на грушу. — И я собираюсь убедиться, что этот ублюдок Константин заплатит за то, что он сделал.
Глава 45
Селина
Я резко просыпаюсь. Последнее, что помню, это то, как медсестры пытались успокоить меня, прежде чем воткнуть иглу в мою руку, усыпляя. После этого все расплывается.
Я в своей постели, так что Нико, должно быть, подоткнул мне одеяло. Но где он сейчас?
Движение справа от меня привлекает мое внимание, и я вижу темную фигуру, сидящую в кресле, в котором я обычно читаю у окна.
— Нико? Нико? — шепчу я.
— Да, — говорит он, наклоняясь вперед, и упирается локтями в колени.
Лунный свет, льющийся через окно, подчеркивает его красивые черты. В одной руке он держит бокал с темно-янтарной жидкостью, лед звенит о стенки бокала при его движении.
— Есть новости об Арии? — Спрашиваю я, хотя и боюсь ответа.
— Пока нет, — его голос полон эмоций.
— Это моя вина, — говорю я ему. — Если бы я не ушла из дома.