Я безвольная в его объятиях, бескостное месиво, и он пользуется возможностью покорить меня. Я дрожу, когда его руки исследуют мое тело. Он грубо хватает меня за груди через платье, разминая их до тех пор, пока мои соски не становятся твердыми пиками. Затем его руки опускаются ниже ... ниже, пока не задирают мое платье. Он прерывает поцелуй, чтобы посмотреть на мои бедра, и я слышу, как он вздыхает с облегчением, шепча: — Стринги.
Я смотрю на него в замешательстве. Неужели он думал, что на мне нет нижнего белья?
— Если бы на тебе не было трусиков, я думаю, у меня не было бы другого выбора, кроме как наказать тебя. — Он смотрит на меня своими серыми глазами, блестящими в бледном лунном свете, струящемся через темные окна машины. — Я все еще могу наказать тебя за то, что ты так оделась, за то, что соблазнила всех мужчин на вечеринке... и за то, что соблазнила меня, — говорит он, и в его словах сквозит мрачная угроза.
Итак, он зол на меня, потому что я его возбудила? У меня даже нет времени осмыслить эту информацию, прежде чем он говорит: — Встань на колени, задницей ко мне.
Я с трудом сглатываю его просьбе, колеблясь на секунду дольше, чем нужно, потому что следующее, что я помню, он толкает меня на сиденье и ставит на колени.
— Раздвинь ноги, — инструктирует он глубоким и полным похоти голосом.
Мое дыхание сбивается, когда я делаю, как он говорит. Это новая сторона Луки, которую я никогда раньше не видела. Он хочет меня. Я чувствую его отчаянную потребность. И я ничего не могу с этим поделать, но тоже хочу его.
Я раздвигаю для него бедра, пока мои колени не разводятся настолько далеко, насколько это возможно на заднем сиденье. Я не готова к первому удару по правой ягодице, и я подпрыгиваю и визжу от неожиданности. Одна его рука давит мне на поясницу, удерживая на месте, в то время как другая по очереди хлопает по каждой ягодице, пока моя кожа не становится горячей и болезненной.
— Так прекрасна, — бормочет он, прежде чем шлепнуть меня еще два раза, вызывая стон из моего горла.
Я не знаю почему, но эта боль заводит меня.
Его большая рука разминает нежную плоть, подбираясь в опасной близости к моему клитору, и я мысленно молча умоляю его прикоснуться ко мне там.
Когда кончик его пальца проводит вверх и вниз по моей щели поверх стрингов, мне кажется, я собираюсь самопроизвольно воспламениться.
— Ты такая влажная для меня. Тебя это возбудило, грязная девчонка?
Он отводит стринги в сторону, и я чувствую его теплое дыхание на моей влажности, прежде чем оно становится холодным, заставляя меня дрожать.
— Пожалуйста! — Я кричу, прежде чем могу остановить себя. Ни один мужчина никогда не делал этого со мной раньше и хотя я нервничаю, еще больше возбуждена, и похоть заглушает все мои разумные мысли.
— Скажи мне, чего ты хочешь, — инструктирует он, желая, чтобы я умоляла об этом.
Я впиваюсь зубами в нижнюю губу. Я не хочу умолять. Я готова послать его прямиком в ад. Но в данный момент мое желание слишком велико для него, и я ловлю себя на том, что шепчу: — Я хочу, чтобы твой рот был на мне.
— Что? Я тебя не слышу? — дразнит он.
— Пожалуйста, прикоснись ко мне своим ртом! — Я кричу, стыд обжигает мое лицо.
Кончиком пальца он проводит по моей щели, пока я не чувствую, как он нажимает на мое самое интимное место.
— Тебя когда-нибудь трахали здесь? — спрашивает он, надавливая на мою тугую дырочку.
Я извиваюсь под его опекой.
— Нет! — Я хочу сказать ему, что меня нигде никогда не трахали, но придерживаю язык, потому что очень боюсь, что он не захочет продолжать и дать мне разрядку, в которой я нуждаюсь прямо сейчас. — Пожалуйста, Лука, — хнычу я.
— Черт, мне нравится слышать, как ты умоляешь, — стонет он. Его палец движется вниз, проводя по моему клитору, и я дергаюсь вперед, чувствуя, как в меня только что ударила молния.
Его рука перемещается с моей поясницы на бедро, удерживая меня на месте.
— Ты действительно отзывчивая, — комментирует он почти шепотом. — Мне это нравится, — добавляет он с мрачным смешком, от которого у меня сжимается сердце.
Я помню, как девочки в школе-интернате рассказывали о своих сексуальных контактах, и всегда думала, что они хвастаются или выдумывают всякую чушь. Но когда я впервые ощущаю прикосновение языка Луки к своему клитору, то понимаю, что они говорили правду. Это действительно приятно, как в раю и за его пределами.
Я громко стону, сжимая руки в кулаки, пока он продолжает лизать меня. Он ест меня, как умирающий с голоду мужчина, злобные звуки наполняют салон машины и заводят меня еще больше.
Я чувствую, как кончик его пальца входит в меня, и вскрикиваю.
— Твоя киска такая тугая, — стонет он. — Черт возьми, Верона, ты идеальна.
Он вводит и выводит палец, пока его язык ласкает мой клитор, и я закрываю глаза от ощущений. Это слишком. Слишком великолепно. Слишком мощно. Сдавленный крик срывается с моих губ, когда я кончаю, беззастенчиво катаясь по его лицу, растягивая удовольствие, пока дрожу и всхлипываю под ним.
Он медленно лижет меня, пока я спускаюсь с высоты, по моему телу пробегает дрожь. Мои ноги дрожат так, что я больше не могу держаться, и в конце концов я падаю на сиденье рядом с ним.