Глава 16
16 декабря 1606 года.
Прага — город контрастов. Бедность и вычурное, показное богатство; великолепие строений из камня, между тем, большая половина города — это деревянные дома из сруба, который принесли из леса, но даже не удосужились обтесать от коры; чистота императорского летнего дворца, зала для игры в мяч, зверинца Рудольфа, вместе с тем — грязь, навоз и человеческие испражнения на улицах. Это все она, Прага!
Тут можно было прийти в любую таверну и заказать все, что угодно. Хочешь английские устрицы? Пожалуйста, но блесни не серебром, а золотом, и три-четыре моллюска, которые привезли во льду, следили за свежестью, охраняли в дороге, и они окажутся на твоей тарелке. Или купи целого жареного гуся с крупой в брюхе всего-то за тридцать пять пенсов, может, и чуть дороже, но явно дешевле, чем в Лондоне, или в любой из сотен таверн Парижа. А карпа можно купить и вовсе за восемь пенсов, причем, жирного, в локоть величиной.
Пиво… вот его наливали почти во всех домах, не говоря уже о тавернах и специализированных заведениях, кои, не мудрствуя лукаво, называли «пивными». Особенно славилась количеством пивных, да и качеством напитка, улица На Поржичи. Опасная улица, особенно ночью, но неизменно манящая любителей пива и некоторых пикантных развлечений.
Император Рудольф, оставаясь королем Богемии, но при этом уже передающий империю Матвею, проигрывая ему борьбу за трон, хотел сделать Прагу идеальным городом. И это удавалось, если сравнивать с иными городами империи. Но Рим… Венеция… даже Флоренция еще не утратила красоты. Было к чему стремиться Праге.
У многих представителей знати могло сложиться впечатление, что Рудольф подражает великим монархам, или самому Карлу Великому. Короли, добившиеся могущества, собирали вокруг себя представителей культуры и науки… и они оказались бы правыми — Рудольф подражал. Богемский король все делал для того, чтобы собрать имперскую научную элиту и деятелей культуры.
Не все получалось у императора, но скромные успехи были. Именно, что были, так как уже умер астроном и алхимик Тихо Браге, покинул Прагу знаменитый предсказатель Джон Ди. Кто умер, а кто и покинул богемскую столицу, Рудольф же не стал собирать новую компанию, заморозив свои алхимические эксперименты. Император охладел к идеи культурно-научного центра Европы под его протекцией.
А все потому, что «доэкспериментировался» — у него забрали империю. Венценосное семейство на клановом сборище решило отдать корону Матвею. И теперь Рудольф только и думал, как ему удержать хоть что-то в своих руках, хотя бы Богемию с Силезией, не говоря уже о Моравии. Куда там до культурно-просветительских развлечений.
А все почему? Да потому, что при всем показном демократизме и стремлении окультурить всех и вся, Рудольф последовательно проводил политику контрреформации, привечая иезуитов и ущемляя протестантов. Еще четыре года назад существовали «чешские братья» — неформальная организация, объединяющая протестантов Богемии, нынче же она разгромлена и запрещена. Теперь протестанту не устроиться на хорошую работу, не выжить в конкуренции с ремесленником-католиком. Понятно, что Рудольф-алхимик своими действиями зарабатывал индульгенцию у римской католической церкви, чтобы не быть обвиненным в колдовстве, но он разрушал, пусть и стремился созидать.
Исключения в религиозной политике были. О некоторых протестантах просто «забыли», так как они нужны. Нужен же Рудольфу главный математик? Вот и не трогают Иоганна Кеплера. Совсем не трогают, настолько, что и оклад уже два года не платят. И ведь не потому не платят, что казна пуста, а потому, что не хотят беспокоить ученого.
Постоянное безденежье не позволяло Иоганну шиковать, он и его семья не всегда полноценно питались. Если бы не составление гороскопов, так и по миру пошли бы. И вот идя на очередную встречу, Кеплер был готов составлять гороскоп и взять за это лишь несколько монет, но ученый был не готов к тому, что его ждало.
— Я не дракон из сказок, чтобы терять разум от роскошества, — с обидой в голосе сказал Кеплер, после того, как ученого с порога попытались купить.
— Ну, что вы, господин Кеплер, я ни в коем случае не хотел Вас обидеть, — растеряно сказал русский барон, при этом протестант, Иохим Гумберт.
— После того, как Вы, барон, бесхитростно предложили мне уехать в Тартарию Московскую, сейчас на ужине, словно пытаетесь купить мое согласие жареной свининой, лебедями и вином, уверен недешевым. Это… по-мещански, уж простите, — сказал Кеплер, но за стол присел.