— Кто научил? — удивленно спросил я, парень показал очень даже высокий уровень.
— Так и батька и дядьки, — отвечал Егор.
— Донец? — спросил я и получив положительный ответ, обратился к Ермолаю. — Как на саблях бьется?
— Добре, государь! — ответил Ермолай.
— Отчего иные так не могут? — спросил я уже у всех.
— Так кто ж такое наставничать станет? — удивился один из казаков Елисей Платка.
— От чего тебе наставничали, али ты особенный? — спросил я у Егора.
— Государь, так я у одного одно подгляжу, у иного, иное. В сечи примечал, яко казаки бьются, — сконфузился парень, говорил, потупив взор.
Ну? Крепка Русь своими идиотами и гениями? Сейчас мне повезло и я нарвался на гения. Да, движения не отточенные, сумбурные, но Егор интуитивно выстраивает бой, кого иного, он бы в рукопашном бою уделал бы в два движения.
— Венчан? — спросил я парня.
— Есть сговореная дева! — ответил Егор.
— Ермолай! — сказал я.
— Уразумел, государь-амператор, все по чести слажу, — ответил Ерема, который все еще оставался у меня главой охраны, несмотря на то, что он-то, как раз уровнем чуть ниже среднего. Но привычка…
— Государь-император! — обратился ко мне Лука Латрыга, только что подошедший к оцепленному периметру.
Пусть в Кремле, и на тренировке со своими же охранниками, но одна смена тренируется, а вторая, бдит, работает. Подходить ко мне ближе, чем на десять метров без на то моего позволения можно только патриарху… и пока все. Ксении еще нельзя. А близкой прислуге, можно, но после проверки. И, может, эти меры чрезмерные, но они несут профилактическую составляющую. Будут видеть все вокруг, как меня охраняют, не станут мыслить о покушении.
— Пропустите! — сказал я, и Лука, мой секретарь, протиснулся через заслон из охранников. — Ну, что?
— Захар Петрович прибыл со старцем Иовом, да вестовой прискакал с тем, что до вечера прибудут ляхи великовельможные, что в Ярославле томились, — сообщил Лука и я, естественно, пошел работать.
За государственными делами не получится и хорошую форму набрать.
Быстро обмывшись в бочке с водой, накинув свежую рубаху, что подала моя служанка Лянка, я поспешил в кабинет, возле которого, по словам Луки, уже должен ожидать Иов.
И, действительно, как-то получалась избыточная концентрация патриархов на один квадратный метр. Игнатий стоял чуть поодаль, Иов же, несмотря на свою слепоту и старость, выглядел более величественно, чем все собравшиеся.
— Государь, — ко мне подошел, после разрешения от охраны, Захарий Ляпунов. — Старец вельми грозный. Я не стал страшить его смертью, пустое то, не забоится, а упрется и вовсе.
Захарий Петрович в очередной раз продемонстрировал гибкость и разумный подход. Что ж, пару очков Грифиндору… Ляпунову.
— Владыко! — обратился я к Иову, но среагировал Игнатий чуть подался вперед.
— Сложно, когда много тех, кто должен быть один? — сказал Иов, как будто увидев мою неловкость. А увидеть он не мог, полностью старик ослеп.
— От того, Владыко и смиренно прошу те… — начал я объяснять, но был перебит.
— Я тут от того, кабы услышать тебя, — говорил первый русский патриарх. — Был у меня Гришка… смышленый, но съедали его мысли о грехопадении. То Федор Никитич Романов просил за отрока [Григорий Отрепьев, скорее всего, был знаком с Романовыми, Отрепьевы владели землей рядом с Романовыми]. Разумник был, токмо грызли его бесы. Твой голос схож с его, грубее токмо, у того звенящий был, словно у девы.
Штирлиц еще никогда так не был близок к провалу. Сердце стучало, как никогда, не аллегорично, действительно, ранее даже в критической ситуации, я так не волновался. Глупость, ошибку я совершил, когда решил в преемственность патриархов поиграть. Но волю в кулак и ни как не показывать волнения.
— Вот и Шуйский меня называл Гришкой Отрепьевым. Ну коли я был бы им, так признали бы. Он же с тобой был, когда ты сиживал и на Боярской Думе? Признали бы, многие его видали, — я старался говорить ровно, несмотря на сердцебиение.
У Агаты Кристи в одной из книг вычитал, что тот, кто оправдывается, обвиняет себя. И сейчас я оправдывался?
— Кабы узреть тебя, так и сказал бы. Но все ж иной ты, речешь не так, — Иов задумался. — Где Ксения?
— Кликни царевну! — повелел я одному из охранников.
— Царевну? Пошто ты стращаешь деву, лести и ласки ей даешь, надежды, опосля изнов бросишь? Мало она терпела? — нравоучительно говорил Иов.
Мне нравился старец. От него веяло мощью, мудростью, верностью. Он остается верен той семье, которой служил, или вместе с которой служил. Мне и Борис, как правитель, симпатичен. Много он начинаний разумных ввел, да только мало успел, помер. И в смерти первого выбранного царя, если не считать призванного конунга Рюрика, много вопросов. Какая была бы Русь, если бы Годуновы правили? Уверен, что сильнее. По крайней мере, Смуты и упадка не случилось бы.