— Дурочка, что ты делаешь? — укоризненно, но с заботой спросил он, присаживаясь на край кровати.
— Ты зачем пришёл? Жизни поучить?
— Убирай свои колючки, я пришёл не ругаться.
— А зачем?
— Для начала, вот — он подал мне бумажный пакет, на который, я и внимание не обратила, когда он зашёл. — Тамара Петровна передала.
Вздохнула, она все время пытается меня накормить. Но, к сожалению, на мне не нарастает ни мясо, ни жир. Так и живу, все жру, а сама худющая, ни жопы, ни сисек. Да, ладно жопа, хоть и маленькая, но аккуратненькая кругленькая. А вот то, что грудь у меня, как у пятиклашки, это прямо боль моя. Я даже бюстгальтера не ношу, не на что мне их одевать. Размер нулевочка. Пока я погрузилась в грустные мысли, Кирилл так и держал перед моим носом пакет. Я уже хотела схватить, но вовремя вспомнила, как выглядят мои руки.
— Поставь, — кивнула на столик. — Я потом съем. — Кирилл спорить не стал, сделал, как я просила.
— Рассказывай, — просит брат. — Как знакомство прошло? Все так плохо? Ну, я рассказала, часть истории. Боюсь, узнай он, что произошло, прямо сейчас сорвался бы искать экономического гения. А потом и про маму рассказала. Повисла тишина. Эта наша общая боль, пусть он старше, и старается делать вид, что все хорошо, я знаю, он тоже переживает не меньше меня.
10
Кирилл
— Какого черта это было? — зарычал на отца, когда Наташка убежала наверх.
— Она знает, а тебе не обязательно, — всё ещё зло проговорил он. — Сядь, и будем ужинать.
Я и не заметил, что вскочил. Стоило отцу сесть, его жена тут же положила ладонь на его руку.
— Успокойся, дорогой, — ворковала эта стерва. — Тебе вредно волноваться. Отец ей улыбнулся, а потом приподнял их руки, и поцеловал ее кисть. Фу, блевать хочется от этой показухи. Пришлось ждать, когда закончится ужин. Потом я сходил на кухню, и Тамара Петровна сложила в бумажный пакет несколько пирожков с повидлом, которые так любит Пташка.
Я тихонько, чтоб не привлекать внимание, постучался в дверь, попросил, чтоб она меня впустила. Я чувствую свою ответственность за неё. Она совсем мелкая была, когда папаша стал гулять, а мама всеми силами пыталась спасти молодость и стала забывать про неё. Мне было уже тринадцать, и по мне это так сильно не ударило. Да, и отношение отца ко мне, как продолжателю его дела, было совсем другим. Пташке досталось больше, а она ведь девочка, а девочкам априори, внимания и любви надо больше. — Дурочка, что ты делаешь? — присаживаюсь на край кровати. — Ты зачем пришёл? Жизни поучить? — похожа на обиженного воробья, укуталась в халат ещё и под одеяло забралась. Коленки к груди прижала, и только глазами сверкает, ну точно обиженный воробушек. — Убирай свои колючки, я пришёл не ругаться.
— А зачем?
— Для начала, вот, — показал ей пакетик с пирожками, а потом прошу рассказать, что произошло. В общих чертах я и так уже все узнал. Но ни отец, ни Матвей подробностями делиться не стали. Наташа тоже, как мне показалось, рассказала только часть, за что отец ее ударил, я так и не понял.
— И что совсем не понравился? — уточнил я.
Сам я с Матвеем познакомился полгода назад. И считаю его реально, хорошим кандидатом в мужья для Наташки. Наверное, будь на его месте кто-то другой, я бы помешал отцу с этой затеей. В принципе, мы так и познакомились, я пошел к нему разобраться, а оказалось, что это он Наташу себе в невесты выбрал. Говорит любит ее, просил ей об этом не говорить. Мол, хочет ее добиться без чужой помощи. В итоге, мы неплохо сдружились.
— Да, что там должно понравиться, он старый, мелкий, перекаченный… — она так и не подобрала слово. — У нас с ним даже общих тем не найдется. У нас вообще, ничего общего с ним быть не может. — Ему же тридцати нет, почему старый?
— А ты откуда знаешь? — она щурит глаза, надо срочно выкручиваться, иначе будет взрыв.
— Пташка, успокойся, — я справки навёл.
— И что узнал?
— Плохого ничего, — пожимаю плечами. — Вроде, хороший парень. — Ну и выходи за него, — шипит она. — Я думала, ты на моей стороне. А ты Брут. Иди отсюда.
— Ну, что ты, как ребенок? Ты человека не знаешь совсем, а уже готова в грязь втоптать. Так нельзя.
— Нельзя за спиной родной дочери все решить, а ее перед фактом поставить. Что, нельзя было поговорить? Так мол и так… Сначала нас познакомить, а потом уже о свадьбе говорить. Это при условии, что мы бы понравились друг другу.
— Согласен, — киваю я, но не могу не заступиться за друга. — В тебе говорит обида, остынь. Матвей, правда, хороший… — в меня летит подушка.