А я, как идиот, слово вымолвить не могу. Все смотрю на эту девочку и глаз отвести не смею. Боюсь, что исчезнет. — Девушка, хватит уже, вставайте, — услышал я писклявый голос моей спутницы. Нет, слушать такой голос всю жизнь, я не согласен. Девушка завозилась на мне, пытаясь подняться, а я, к своему стыду, стал возбуждаться.
— Наташа, все нормально? — к нам подкатили ее подружки и помогли ей подняться.
— Все хорошо, — ответила она им, а потом снова обратилась ко мне. — Извините, и спасибо, что смягчили удар.
— Иди уже, — прогнала ее Алиса. — Матвей, ты как?
Я пропал, подумалось мне, но ей ответил, что нормально. Мы покинули каток и устроились в кафе, обустроенного вдоль катка. Как я не старался, но мой взгляд то и дело вылавливал тонкую фигурку. Алиса все трещала, но я ее уже совсем не слушал. Она, непривыкшая к такому игнору, схватила свои вещи и, пожелав мне захлебнуться слюной и обозвав педофилом, с гордо поднятой головой ушла. А я все сидел и не понимал, что ж меня так переклинило, но встать и уйти, пока она была в поле моего зрения, так и не смог. Через какое-то время, вся компания разместилась в том же кафе. Они заказали горячий шоколад и мороженное, а потом, громко подняв чашки в верх кричали "С днем рождения!" одной из подружек. Я сидел в том кафе, пока эта стайка не скрылась из вида, как я понял, они пошли покупать подруге подарки.
На следующий день я снова нашел досье на нее, на ангела с грустными глазами на фото, и такой живой и счастливой в жизни. Ей только шестнадцать, напомнил я себе. Ей семнадцать через пару месяцев, возразил внутренний голос. Я фыркнул. Но с того дня, при каждой возможности, я искал ее. Однажды мы снова встретились, был какой-то прием, сейчас и не вспомню повод. Она была со своей семьёй. Отец, мачеха и брат. Ее волосы были уложены в идеальные локоны. На ней было платье горчичного цвета, ничего особенного, прямое в пол, на тонких бретелях. Оно выставляло на показ ее острые плечики и ключицы. Она казалась такой хрупкой фарфоровой статуэткой, снова с очень грустными глазами. Отец к тому времени уже знал, что я остановил свой выбор на ней и даже предлагал познакомить, но я отказался. Ей всего семнадцать. Зачем ей знать, что у нее уже есть жених. И ее будущее решено. А оно решено, потому что наши отцы уже все обговорили и пришли к соглашению. Да, и я не мог ее отпустить. Чертовщина какая-то, но эта хрупкая девочка острой спицей вошла под ребра и осталась там на правах хозяйки. Ждать мне ещё было нужно целых восемь месяцев, до ее совершеннолетия.
На той неделе ей исполнилось восемнадцать, я даже отправил ей букет цветов, без открытки, просто ее любимые крокусы. За этот год я много чего о ней узнал, ведь как маньяк при каждой возможности наблюдал за ней издалека. И вот сегодня мне больше не придется прятаться в тени. Больше не придется смотреть, как к ней подкатывают парни, а она им мило улыбается. Правда, последние месяцы она даже в обществе своих подруг оставалась какой-то грустной. А так хотелось видеть ее сияющую счастьем улыбку, как тогда на катке, когда она не просто сбила меня с ног, но и лишила покоя.
Приехав в офисное здание Тихомирова, я сразу отправился к нему в кабинет. Наташа сидела на диване, закинув ногу за ногу и сложив руки на груди. Максимально закрытая поза кричала о том, что она не хочет здесь находиться, да и взгляд брошенный в мою сторону не радовал. В нем плескались ненависть, злость, горечь, а ещё решимость. Решимость отстаивать себя. И когда она сняла с себя рубашку, все, что я смог, это сжать кулаки и зубы, и сдержать порыв выяснить у нее, кто посмел это сделать… И как так получилось, что я не уследил за своей девочкой?
— Ах ты, дрянь, — замахнулся на нее Тихомиров, но я поймал его руку, не позволив ударить, моего ангела.
— Что, папочка? — с горькой усмешкой, обратилась к нему Наташа. — Товар, как видишь испорчен…
В ее словах было столько горечи и обиды, что мне хотелось ударить Тихомирова. Как он позволил ей считать себя товаром? Она выскочила из кабинета, схватив свою сумку и рубашку. Тихомиров весь покраснел от натуги, растерялся и не знал, как себя вести. Я успокоил его, что мое решение не изменится, и вышел вслед за Наташей.