Судьба с детства не баловала его тихими, одинокими вечерами. Нет, его ничуть не раздражали шум и суета, царящие в отчем доме. Он любил своих родителей, обожал сестер, снисходительно терпел их многочисленных друзей и всегда считал, что дом, постоянно полный гостей, – вещь совершенно нормальная.
Собственно, де Витт включил в контракт пункт о шестимесячном испытательном сроке именно потому, что не знал, сможет ли жить вдали от родного дома, от своей семьи. Но теперь понял, что в Калифорнии ему будет хорошо, хотя и очень скучал по ним.
Байрон был первым из двух поколений семейства де Витт, уехавшим из Атланты. Ничего, он позаботится о том, чтобы это не оказалось ошибкой. В конце концов, ему почти тридцать пять, хочется иметь свой собственный дом. И, во всяком случае, теперь никто не будет приставать к нему с разговорами о том, что пора жениться, завести свою семью: расстояние достаточно велико, и сестрам уже трудно будет подсовывать ему очередное «совершенство во всех отношениях».
Байрон еще не встретил женщину, которая являлась бы совершенством для него.
Странно, что при мысли об этом он вновь вспомнил Кейт. Ну что ж, он просто беспокоится о ней. Она так резко побледнела, неожиданно стала такой слабой и ранимой… А его всегда трогали дамы, способные падать в обморок.
Конечно, она идиотка, что совершенно не заботится о здоровье. Следить за своей физической формой – не блажь, а прямая обязанность человека, в этом Байрон был убежден. Женщина должна правильно питаться, ограничивать потребление кофеина, заниматься физическими упражнениями, ухаживать за своим телом и тем самым укреплять расшатанную нервную систему.
«Кстати, она была бы не так уж плоха, если б не хамила», – думал Байрон, направляясь в душ под грохот надрывающегося радио. Кейт дала ему отличную наводку, тот дом его весьма заинтересовал, а потом за совместной трапезой из одной тарелки они даже мило поболтали.
И вообще она довольно аппетитно смотрелась в этом так называемом платье. Правда, совсем не в его вкусе: этакая мальчишеская очаровательная угловатость – разумеется, когда не смотрит волком. Прямо Одри Хепберн в юности.
Порезав бритвой подбородок, Байрон выругался, посылая проклятия на голову ни в чем не повинной Кейт. Какого черта он думает об этой костлявой малосимпатичной цифроманке, у которой вместо головы калькулятор?! Пора идти управлять отелями!
4
Кейт знала, что совершила ошибку, согласившись на эту встречу. Если без конца растравлять незажившую рану, добьешься только одного: рана никогда не затянется и будет саднить. Но друг ее отца, Стивен Тайдингс, очень просил ее пообедать с ним. Кроме того, она ведь теперь стала его финансовым консультантом, а он сразу заявил, что предпочитает внимательно следить за состоянием своих финансов – так сказать, держать руку на пульсе.
Кейт надеялась, что сможет работать с ним так же, как с остальными клиентами. И все же каждый раз, когда она открывала в компьютере файл с именем «Тайдингс», болезненно сжимался живот, а в голове молнией проносились воспоминания об отце. Вспоминались его бесконечные ссоры с матерью, горькие жалобы на то, что до сих пор не оплачены счета, что упущен очередной шанс…
Теперь Кейт осознавала очень отчетливо, что в свое время просто-напросто вытеснила все это из памяти, оставив в душе не реальные, а воображаемые образы родителей. Ее родной дом никак нельзя было назвать счастливым семейным очагом, как бы ни старалась она в мечтах приукрасить действительность…
С тех пор, как Кейт все это поняла, она твердо решила не копаться в себе и своих воспоминаниях. И тут, как назло, позвонил Тайдингс и пригласил ее пообедать с ним в «Темплтон Монтерей». Кейт пыталась придумать различные отговорки, но клиент оставался непреклонным. И вот, ровно в половине первого, они сидели друг против друга за столиком у окна; перед Кейт стоял фирменный салат – гордость шеф-повара.
«Нечего так психовать», – успокаивала себя Кейт, ковыряя вилкой в салате. Слава Богу, Лора, которая всегда следит за тем, чтобы она нормально питалась, сейчас в «Претензии». А если даже кто-то увидит Кейт и расскажет Лоре, всегда можно будет отговориться тем, что это был деловой обед с клиентом. Что, кстати, чистая правда.
Первые полчаса они говорили только о делах, Кейт была бдительна и не позволяла беседе отклониться в сторону. Она сообщила мистеру Тайдингсу о состоянии его счета, и он несколько раз повторил, что очень ею доволен. А потом, очевидно, решил, что тема исчерпана.
– Твой папа тоже любил возиться с цифрами, – заметил Тайдингс.
Это был крепко сложенный, невысокий мужчина за пятьдесят с сияющими карими глазами. От него за версту веяло довольством и благополучием.
– Да? – пробормотала Кейт, глядя на руки Тайдингса.
Наманикюренные руки бизнесмена. На пальце простое, без пижонства, золотое кольцо. А ее отец был пижоном – носил огромные золотые часы, колечко с бриллиантом на мизинце… Почему вдруг она об этом вспомнила?
– Конечно! Ты уж мне поверь, у Линка был настоящий талант к цифрам. У него в голове будто калькулятор работал! Мог в уме любые суммы сосчитать.
Еще одно открытие. Значит, эта способность у нее от отца…
– Не понимаю, как человек, хорошо управляющийся с цифрами, мог совершить такую чудовищную ошибку!
– Он просто хотел иметь больше денег, Кэти, – Тайдингс вздохнул и откинулся в кресле. – Но ему не повезло.
– Не повезло?
– Да, – подтвердил Тайдингс. – Он упустил свой шанс.
– Мистер Тайдингс, он совершил мошенничество! Его собирались посадить в тюрьму! – Кейт глубоко вздохнула, собираясь с духом. – Неужели деньги были для него настолько важны, что он предпочел рискнуть всем, в том числе добрым именем своей семьи?
– Думаю, дело тут не только в деньгах. Пойми, Кэти, им владело отчаяние, неудовлетворенные амбиции. Линк всегда очень болезненно ощущал, что он в семействе Темплтон отодвинут на задний план. Что бы он ни делал, как бы ни старался, ему не удавалось сравняться с другими. Для такого человека, как Линк, пилюля была слишком горька.
– Он что, не мог спокойно переносить чужой успех?
– Не совсем так, – Тайдингс заерзал в кресле, очевидно, испытывая неловкость. – Просто Линку всегда хотелось стать самым лучшим, добиться наивысшего успеха.
– А-а… – Кейт на мгновение показалось, что он говорит не об отце, а о ней самой. – Понятно.
– Ему казалось, если он совершит один серьезный прорыв, то дальше все пойдет как по маслу, и он сможет добиться того, чего так страстно желал. Он ведь был умным, способным и работящим! Был хорошим другом… Но имел одну слабость: всегда хотел иметь больше, чем имел. А ведь все ради тебя!
Лицо Тайдингса снова расплылось в улыбке.
– Я помню день, когда ты родилась, Кети. Мы с Линком выпили тогда, и он строил грандиозные планы насчет твоего будущего. Он хотел дать тебе все, что только можно придумать, а приходилось довольствоваться малым. И он очень страдал.
После ухода Тайдингса Кейт сидела за столиком одна и – размышляла. Разве ей нужно было это «все»?! Ей нужны были родители, которые любили бы ее и которых она любила бы! А теперь вот приходится жить, зная, что честолюбивые помыслы отца привели его к гибели, погубили ее мать… А что стало бы с ней самой, если бы Темплтоны не взяли ее к себе?
– Что-то не так с вашим салатом?
Кейт подняла голову, прижатая к животу рука автоматически сжалась в кулак. А Байрон де Витт уже садился за ее столик.
– Решили пообедать попросту? А я думала, Начальство предпочитает места пошикарнее.
– Время от времени мы наведываемся и сюда. Прежде чем подойти, Байрон наблюдал за Кейт минут десять. К еде она не прикоснулась, сидела совершенно неподвижно и смотрела в окно; глаза ее были темны и печальны. Он сделал знак официанту:
– Суп-пюре из курицы. Два.
– Я ничего не хочу.
– Терпеть не могу есть в одиночестве, – как ни в чем не бывало ответил Байрон. – В крайнем случае повозите ложкой по тарелке – как вы поступили с вашим салатом. Но если вы себя неважно чувствуете, тарелка супа вас подбодрит.