Папа окидывает меня серьезным взглядом.
— Мистер Левин оказывает мне услугу, Камилла. Он может уйти в любой момент, и тогда у нас будут серьезные неприятности. Ты должна понять, что он — это все, что стоит между тобой и человеком, который хочет тебя убить.
Отец хватает фотографии со своего стола и протягивает их Максу.
— Я только что получил это.
Я подхожу ближе к Максу и вижу, что на всех снимках я. Когда я выходила фотографировать. Когда я присутствовала на благотворительном мероприятии на прошлой неделе. Есть даже один, когда я совершала короткую прогулку с Максом несколько дней назад.
На каждой фотографии жирными красными буквами напечатано одно и то же предложение.
Я мог бы убить ее.
Уйди из политики.
Макс внимательнее рассматривает одну из фотографий, затем протягивает ее моему отцу.
— В Рено частично отражен тот, кто преследовал ее. Отправьте это в Академию Святого Монарха, чтобы они могли отследить этого человека.
Глаза папы расширяются, и он быстро забирает фотографию у Макса, также рассматривая ее.
— Я даже не заметил отражения. Я немедленно отправлю ее в Академию.
Позабыв о своем гневе и осознав, что угроза становится все более реальной, я спрашиваю:
— Академия Святого Монарха?
Папа качает головой и вместо того, чтобы ответить мне, говорит:
— Ты будешь делать так, как говорит Макс. Мне жаль, что качество твоей жизни страдает из-за этого опасного дела, но я не могу рисковать, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — Он подходит, чтобы обнять меня, и его тон смягчается. — Я люблю тебя, Камилла. И не могу потерять тебя.
И уж точно я не хочу умирать.
Обнимая папу, я нахожу утешение в его объятиях, и только тогда на меня в полной мере обрушиваются последствия ночного происшествия — неловкая ситуация в туалете и фотографии. Это означает, что человек, который хочет меня убить, действительно мог бы это сделать, если бы захотел.
Мое тело содрогается, и слезы застилают глаза. Я крепче прижимаю папу к себе, нуждаясь в большем утешении.
Инстинктивно отец чувствует мое отчаяние и начинает поглаживать рукой мою спину.
— Прости, mon amour. Хотелось бы мне, чтобы все было не так. Ты можешь быть сильной ради меня, правда?
Я киваю и, отстранившись, изо всех сил стараюсь улыбнуться, чтобы не усугубить папин стресс.
Слишком поздно, ты уже закатила истерику, потому что не смогла поцеловать глупого парня, к которому не испытываешь никаких чувств.
Чувствуя себя побежденной, я вздыхаю.
— Я буду стараться быть любезной с Максом.
— Спасибо. — Папа одаривает меня любящей улыбкой и проводит рукой по моим волосам, как он делал, когда я была маленькой девочкой. — Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности.
— Прости, что я вышла из себя.
Мой отец качает головой.
— Я понимаю, что все это неожиданно и тебе тяжело с этим справиться. Мы справимся с этим, как справлялись со всем остальным.
Моя улыбка становится шире.
— Я позволю тебе продолжить твою работу.
Папа переводит взгляд на Макса.
— Пожалуйста, позаботьтесь о ней.
— Обязательно.
Данное слово таит в себе опасность, и это заставляет меня задуматься, кто такой Макс на самом деле.
Я снова обнимаю папу, прежде чем покинуть особняк вместе с Максом.
Из-за нависшей над головой угрозы мне хочется запереться в своем пентхаусе и не выходить на улицу, пока с этим безумием не будет покончено.
Поездка к дому наполнена тяжелой тишиной. Когда Макс паркует Бугатти, а я вылезаю из машины, мне хочется извиниться за то, что произошло сегодня вечером.
Слова вертятся у меня на кончике языка, когда мы заходим в лифт, и от этого замкнутое пространство кажется еще меньше.
А может, оно кажется меньше, потому что Макс кажется намного больше после всего, что сказал мой отец.
Кто этот мужчина? Что делает его лучшим человеком, способным защитить меня?
Тревожное чувство сжимает мой желудок, и я смотрю на него.
Он похож на русского Бога с проницательными глазами и лицом, высеченным из камня. Кажется, он никогда не улыбался. Он властный, задумчивый и, честно говоря, чертовски пугающий.
Но он здесь, чтобы защитить меня, и, в конце концов, это все, что имеет значение.
Двери лифта открываются, и Макс бормочет:
— Подожди здесь.
Я смотрю, как он обыскивает квартиру, и только когда он дает мне разрешение, прохожу в гостиную.