Ее красота сияет от нее, как солнце, и я вижу, как люди тянутся к ней, когда она скользит по полу в направлении группы девушек. Ее улыбка немного проясняется, когда она присоединяется к ним.
На каблуках Камилла выглядит как влажная мечта.
Я подхожу к бару и заказываю:
— Водка. Чистая. Без льда.
Бармен кивает, и пока он наливает напиток, я оглядываю всех остальных людей, прежде чем внимательно изучаю "подруг" Камиллы.
Слева от Камиллы стоит Джульетта Фор, рыжеволосая девушка, которая собирается замуж за сына миллиардера. Три другие "подруги" — Брижит Бансель, Софи Ренуар и Лилиан Де Ротшильд — по статусу ниже Камиллы и Джульетты и, как правило, следуют за ними повсюду, как домашние собачки.
Я говорю "подруги", потому что ни одной из этих женщин нет дела друг до друга. Все дело в статусе. О том, с кем ты тусовался, на следующий день пишут в журналах и газетах, и это дерьмо важно для этих людей.
Думаю, в моем мире все точно так же. Редко кому везет иметь настоящего друга.
Мои глаза снова останавливаются на Камилле, и я замечаю каждую ее изысканную деталь. Как она ведет себя с другими людьми. Фальшивая улыбка. Напряженность в спине. Наполовину полный бокал шампанского, который больше похож на реквизит, чем на напиток, которым она наслаждается.
Ей это не нравится.
Я замечаю, как она смотрит на свой телефон, и облегчение мелькает на ее лице.
Когда Камилла прощается с другими женщинами и ставит фужер на стол, я забываю о своем напитке и выхожу вслед за ней из конференц-зала.
Как только она оказывается вдали от посторонних глаз, ее плечи немного опускаются, и она делает глубокий вдох.
Она выглядит измученной.
Я выхожу за ней из отеля и смотрю, как она направляется к Бугатти. Она, не глядя по сторонам, забирается в машину и уезжает.
Она — легкая мишень.
Я мог бы убить ее десятью разными способами за те пять минут, которые потребовались ей, чтобы добраться до машины. Не говоря уже о том, чтобы расправиться с ней по дороге к дому.
Господи, эта работа потребует терпения, которого у меня нет.
Глава 2
Ками
(Неделю спустя…)
Входя в дом моей семьи, где каждый уголок наполнен воспоминаниями из моего детства, мое тело расслабляется.
На этой планете есть только два места, где мне не нужно притворяться — мой пентхаус и дом моего отца.
Во всех остальных местах я должна быть идеальной светской львицей.
В воздухе витает аромат жареной курицы с чесноком. В животе урчит, и я направляюсь на кухню, где Филипп занят приготовлением моего любимого блюда. Он был шеф-поваром моего отца более двадцати лет и практически является членом семьи.
Зайдя на кухню, я улыбаюсь при виде золотистой жаренной курицы.
Филипп замечает меня и тут же качает головой.
— Нет, princesse1. Ты можешь подождать десять минут и поесть с отцом.
Я целую его в щеку и хлопаю ресницами, что вызывает у него смешок.
Он поднимает указательный палец.
— Только одну картофелину.
Я не теряю времени и беру с подноса жареный картофель с хрустящей корочкой.
— Никто не готовит его так вкусно, как ты, — хвалю я его, прежде чем впиться зубами в хрустящее лакомство.
Я слишком люблю поесть, чтобы быть стройной как тростинка, как другие светские львицы. Я несколько раз пыталась сесть на диету, но всегда была недовольна, поэтому сдалась и примирилась со своим телом. К тому же, жизнь слишком коротка, чтобы морить себя голодом, когда в еде так много полезного.
Филипп вздыхает, но на его губах появляется улыбка.
Доев картофелину, я спрашиваю:
— Как дела?
— Все так же, что и в нашу последнюю встречу, — бормочет он, разрезая курицу на кусочки.
Филипп всегда был немногословен, поэтому меня не беспокоит его ответ.
Он использует разделочный нож, чтобы указать на дверь.
— Твой папа ждет.
Я улыбаюсь Филиппу, оставляя его в своем священном месте, и направляюсь в неформальную гостиную, где папа обычно сидит на раннем послеполуденном солнце, просматривая новости.
Когда я слышу рокочущий мужской голос, моя бровь приподнимается. Папа не упомянул, что у нас на обед будут гости. Обычно мы обедаем вдвоем.
Войдя в комнату, я вижу папу, сидящего в своем кресле, с серьезным выражением лица. Я слежу за его взглядом, и в тот момент, когда мой взгляд останавливается на незнакомце, замираю.
Матерь Божья.
Если бы мне пришлось рискнуть, я бы сказала, что мужчине чуть за тридцать, но до сорока. У него каштановые волосы, аккуратно подстриженные, с недельной щетиной на подбородке. Его нос, возможно, когда-то был сломан, но это только подчеркивает его привлекательные черты.