Когда она спросила, чего я хочу, эмоции, которых я никогда раньше не испытывал, разразились войной в моей груди.
Я хочу ее. Даже если это всего лишь на одну ночь.
Мне нужен шанс почувствовать, каково это — быть с такой невероятной женщиной.
Но я не могу заполучить ее, и я уверен, что теперь, когда она знает, что я ассасин, ни о каких романтических отношениях между нами не может быть и речи.
Вопреки распространенному мнению, быть ассасином — не значит получить секс. Большинство женщин дистанцируются от опасности и не ложатся с ней в постель.
Мой взгляд скользит по ее лицу, все еще выискивая любой признак того, что она собирается взбеситься.
Она ерзает и, не в силах усидеть на месте, встает и идет на кухню.
— Ты голоден? Что бы ты хотел съесть?
Я поднимаюсь на ноги и следую за ней. Она явно нервничает, и я ненавижу это. Я хочу, чтобы ей было комфортно рядом со мной.
— Я могу приготовить что-нибудь полезное. Ты ешь рыбу? — продолжает она бессвязно.
Я подхожу к ней сзади, и когда она оборачивается и видит, как близко я нахожусь, то отскакивает назад.
— Господи. — Ее рука взлетает к груди, прикрывая сердце.
Желание прикоснуться к ней и утешить почти переполняет меня, но я сжимаю руки в кулаки.
Мои челюсти сжимаются, и слова звучат резче, чем я хотел.
— Не нервничай рядом со мной.
Камилла кивает, делая шаг назад. Она оглядывает кухню, затем бросается к холодильнику.
— Итак, что бы ты хотел съесть?
Ты не можешь прикоснуться к ней.
— Все, что угодно, — отвечаю я, мое тело горит от желания придвинуться к ней поближе.
— Салат с тунцом? — Ее голова заглядывает в холодильник. — У меня есть лосось. — Она достает его и проверяет упаковку. — Нет, срок годности истек.
— Камилла, — говорю я, чтобы привлечь ее внимание, потому что она явно паникует и что-то бормочет о еде.
— Черт возьми, я не знаю, что приготовить. Может, закажем еду?
— Камилла, — пытаюсь я снова, чтобы она посмотрела на меня.
Закрыв дверцу холодильника, она направляется к кладовой и исчезает внутри.
Христос.
Я следую за ней, и когда заполняю пространство между дверными косяками, фактически загоняя ее в угол, ее зубы начинают покусывать нижнюю губу. Ее глаза устремляются на мое лицо, бросая на меня умоляющий взгляд.
Наконец, она признается:
— Я пытаюсь не нервничать. Просто… — она машет на меня рукой, — ты пугаешь. Одно дело думать, что ты просто задумчивый человек, но совсем другое — знать, что ты на самом деле машина для убийства.
Снова желание утешить ее пронзает мое тело, и я делаю шаг вперед.
— Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше?
Она качает головой и быстро заправляет прядь волос за ухо.
— Я действительно верю, что ты будешь защищать меня. Думаю, мне просто нужно привыкнуть к мысли, что ты не… обычный мужчина.
Я делаю еще один шаг ближе, оказываясь в нескольких дюймах от нее, затем повторяю свой вопрос:
— Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше?
Ей приходится запрокинуть голову, чтобы встретиться со мной взглядом.
Между нами возникает электрический ток, силы которого достаточно, чтобы привести в действие ядерное оружие.
Ее губы приоткрываются, и она шепчет:
— Я не знаю.
Воздух вокруг нас напрягается, и, не в силах бороться с желанием утешить ее, я медленно поднимаю руку к ее шее. Когда она не вздрагивает и не отстраняется, я делаю еще один шаг, сокращая последнее расстояние между нами.
Это чертовски не в моем характере, и от этого мое сердцебиение учащается, когда я осторожно двигаюсь, чтобы обнять ее.
Мои пальцы скользят в ее шелковистые волосы, когда я обхватываю ее затылок, в то время как другой рукой прижимаю ее к себе.
На мгновение мы оба застываем на месте, затем Камилла придвигается ближе ко мне и прижимается щекой к моей груди. Я чувствую ее руки по бокам, прежде чем она обхватывает мою поясницу.
Я наклоняю голову, пока ее волосы не щекочут мне подбородок.
— Со мной ты в безопасности, Ками. Я никогда не сделаю ничего, что может причинить тебе боль или подвергнуть опасности. Понимаешь?
Она кивает, затем я чувствую, как ее тело расслабляется. Она обнимает меня крепче.
— Спасибо, что взял перерыв в убийстве людей, чтобы обеспечить мою безопасность.
Из меня вырывается смех, и, отстранившись, я отпускаю ее.
— Не за что.
Ее глаза встречаются с моими, и она выглядит почти застенчивой, когда признается: