Он вводит в меня палец, вызывая у меня стон. Моя голова откидывается назад, открывая ему горло.
Возвращая другую руку к моей шее, он ласкает мою кожу. Я чувствую его член у своего входа, и когда он входит в меня, его пальцы обхватывают мое горло, и он перекрывает мне доступ воздуха.
Я задыхаюсь, и не могу сделать вдох. Мои глаза остаются прикованными к его глазам, когда он безжалостно входит в меня, и не проходит и тридцати секунд, как мой оргазм грозит захлестнуть меня.
Сдавленный всхлип вырывается у меня, и только тогда Макс ослабляет хватку и позволяет мне дышать.
Черты его лица мрачны и смертоносны, когда он приказывает:
— Кончи для меня, детка.
Я хватаю ртом воздух, когда удовольствие накатывает электризующими волнами.
Руки Макса обвиваются вокруг меня, и я прижимаюсь вплотную к его телу, пока он продолжает трахать меня жестко и быстро. Его светло-зеленые глаза держат меня в плену, наше дыхание учащается.
Когда мое удовольствие начинает угасать, я чувствую, как его пальцы касаются шрама на моей спине. На его лице появляется вспышка боли, прямо перед тем, как он опустошает себя внутри меня.
Должно быть, он видел шрам раньше, и я надеюсь, что он не спросит, откуда он у меня. Я не уверена, что готова кому-либо рассказать о самом мрачном времени в моей жизни.
Кроме моего отца, никто не знает, что в меня стреляли, когда мне было семнадцать.
Но, может быть, однажды я буду готова поделиться этим с кем-то, и, возможно, этим кем-то будет Макс.
Глава 21
Макс
Прошла неделя с тех пор, как мы сбежали в хижину. Ками спит у меня на коленях, а я сижу за столом в подземной комнате, и для работы у меня свободна только одна рука.
Я отправил запрос в Академию Святого Монарха о любой информации о нападении на пентхаус, но пока ничего не получил в ответ.
В данный момент я просматриваю подпольные сообщения в поисках собственных подсказок. Там продается информация обо всем — от сексуального рабства до контрабанды наркотиков и оружия, но ничего о нападении на Ками или о том, кто за этим стоит.
А это значит, что это кто-то не из моего мира. Вот почему я не трогаю политиков. Все скрыто за сотнями брандмауэров.
Я открываю программу, разработанную Братвой для взлома, и, преодолев первую стену, проникаю через черный ход в DSGE, французскую версию ЦРУ. Все мое внимание сосредоточено на мониторе, пока я набираю код за кодом, пока не взламываю секретный файл Мориса Дюбуа.
Информация выплескивается на экран, и я ищу хоть что-нибудь, что даст мне зацепку.
Требуется более высокая степень очистки, чтобы получить доступ к засекреченной информации, пока мой взгляд не останавливается на одном предложении.
Имеет знакомых в Братве.
Морис имел дело с Братвой только для того, чтобы продвигать свою экологичную политику во Франции. Человек, угрожающий ему, должен быть высокопоставленным в правительстве, чтобы знать эту информацию.
Я проверяю финансовые показатели Мориса и все, что касается его бизнеса по производству солнечных батарей. В настоящее время он расширяется и занимается ветряными турбинами.
Но это не то, ради чего стоит убивать.
Разочарованный, я выхожу из всех секретных файлов. После того, как я выключаю систему, я беру Ками на руки и поднимаюсь на ноги. Вынося ее из подземной комнаты, я возвращаюсь в хижину и направляюсь в спальню, чтобы уложить, ее и она могла бы продолжать спокойно спать.
Я снимаю штаны и боксеры, затем иду в ванную, чтобы быстро принять душ. Пока я смываю пену, входит Ками, и я смотрю, как она раздевается.
Когда она заходит в душ, я беру средство для тела и брызгаю немного на ладонь. Придвигаясь к ней ближе, я не торопясь намыливаю каждый дюйм ее кожи.
Я знал, что это произойдет в тот момент, когда трахнул ее — она прорвалась через большую часть моей защиты и вошла прямо в мое сердце, где стала чувствовать себя как дома.
Мои взгляд останавливается на ней, и я вижу свои эмоции, отражающиеся в ее радужках, словно смотрюсь в зеркало.
Она чувствует то же самое.
Я поднимаю руки к ее влажным волосам и, сжимая их в кулаки, прижимаюсь своим лбом к ее лбу. Под льющейся на нас водой я смотрю на первую женщину, которая мне небезразлична с тех пор, как я потерял сестру и мать.
Единственная женщина на свете, которой удалось пробудить во мне эмоции. Она растопила лед вокруг моего сердца, и теперь этот гребаный орган бьется для нее.
— Что мне с тобой делать? — Спрашиваю я мягким тоном, настолько близким к нежности, насколько это вообще возможно.