Из-за меня.
– Да, но… – начинаю, голос все еще хрипит. Ничего не понимаю.
– Ты заболел? – задает вопрос Зельда.
Покачав головой, открываю рот, чтобы что-то ответить. Но оттуда не вырывается ни звука. Я смотрю на нее, не веря своим глазам. Она действительно тут? Из-за меня? Чувствую, как в груди начинает колотиться сердце. Ее губы складываются в улыбку, отчего на щеке появляется едва заметная ямочка. Но все же Зельда выглядит обеспокоенной.
– Я думал… – бормочу, но не решаюсь произнести вслух то, что хочу сказать. Что, если это всего лишь сон? – Почему ты не со своей семьей? – Теперь мой голос звучит тверже, хоть и холоднее. Я не доверяю происходящему.
– Потому что ускользнула. – В ее словах слышны нотки гордости, но в то же время и легкой неуверенности.
– Ускользнула, – повторяю я. До меня не доходит, что это означает. Поэтому я говорю снова, на этот раз с вопросительной интонацией: – Ускользнула?
– А ты думал, что я позволю им запереть меня там навечно?
– Запереть. – Говорю, как отупевший попугай. Что она имеет в виду?
– Я сбежала. Чтобы увидеть тебя. Потому что хочу быть с тобой. А родители пусть идут в одно место, – заявляет Зельда.
Я ошеломлен. С туманом в голове мне не сразу удается все осознать, но пока из нашего странного разговора я понял, что она здесь из-за меня и хочет быть со мной. Быть. Со мной. У меня в груди что-то ломается. Я опять могу дышать. Пока неглубоко, но это уже дыхание.
– А, и мой брат нашел тебе работу в одном ресторане. – Порывшись в сумочке, Зельда протягивает мне визитную карточку. – Позвони им. Они ищут человека на кухню.
Я беру у нее визитку, но не смотрю на нее. Мой взгляд прикован к Зельде.
– Что это значит? – спрашиваю, и у меня надламывается голос. Нижняя губа начинает подрагивать. Я бессилен против этого.
– Это значит, что теперь я здесь. И больше не уйду. И если хочешь, ты снова можешь работать на кухне. Это не то же самое, но, может, какое-то начало, – отвечает она.
Я опускаю руки. Одеяло, которое накрывало мне плечи, падает на пол. Взгляд Зельды перемещается с моих старых спортивных штанов на обнаженный торс. Я вижу, как она сглатывает.
Делаю вдох. На этот раз глубже. И похоже, что-то во мне расслабляется. Это происходит так внезапно, что меня ведет в сторону. Приходится отступить назад, чтобы не потерять равновесие. Дверь, за которую я до сих пор держался, медленно распахивается. Сделав еще шаг назад, прислоняюсь к стене. Мне нужна опора. У меня на лице появляется осторожная улыбка, но губы дрожат. Я медленно сползаю вниз по стене, трясущиеся ноги больше меня не держат. А потом начинаю плакать.
– Что стряслось, Малик? – встревоженно спрашивает Зельда.
Не могу ответить. Я рыдаю, и у меня дергаются плечи. Будто внутри прорвало все плотины. Какое же жалкое зрелище я, должно быть, представляю, но не могу остановиться.
– Боже, – произношу, так как мне стыдно, что Зельда видит меня в таком состоянии. Тру глаза, чтобы не дать слезам течь. – Пожалуйста, прости, я ничего не могу с этим поделать.
Зельда опускается передо мной на корточки и кладет руки мне на колено. Одну слезинку, которая сбежала вниз по моей щеке, она стирает указательным пальцем. Мимолетные прикосновения, но они оставляют приятное тепло на моей коже, которое растекается дальше. Тепло побеждает туман. Ощущение безопасности, которое всегда испытывал в присутствии Зельды, постепенно возвращается. Я его чувствую.
– Ты, возможно, думаешь, что я совсем чокнутый, – выговариваю, пытаясь улыбнуться.
– Чуть-чуть, – отзывается Зельда и берет меня за руку.
Теперь мои рыдания смешиваются с подобием смеха. Хотя похоже это скорее на то, что я задыхаюсь. Снова вытираю глаза и медленно выдыхаю. Затем смотрю на Зельду. По-настоящему на нее смотрю. Оглядываю с головы до ног. Мой взгляд задерживается на ее легинсах с принтом в виде маленьких зебр. Я дотрагиваюсь до ее волос.
– Синие, – говорю я. – Мой любимый цвет.
Она улыбается. И я мягко касаюсь ямочки на ее щеке.
– Надеялась, что тебе понравится.
Я киваю. И притягиваю ее в объятия, потому что ни секунды не продержусь, если не почувствую ее ближе. Я вдыхаю ее запах, уткнувшись носом ей в шею. И вновь у меня начинают дрожать плечи, хотя и не так бесконтрольно, как раньше. Не знаю, смеюсь или плачу, но, если плачу, это слезы радости. Я обнимаю ее крепче. Как же с ней хорошо. Так уютно. Надежно.
Вдруг замечаю, что Зельда тоже плачет. А потом смеется. Она смеется и плачет, и я смеюсь и плачу вместе с ней.
– Знаешь, что? – спрашивает она после того, как мы немного успокоились.
– Что? – откликаюсь я.