– Я заинтригована тем, что же будет на десерт, – говорю, накалывая на палочку последний кейк-поп и макая его в фондю. – Ростбиф?
– Тебе хочется чего-нибудь соленого после всей этой сладкой ерунды?
– Хочется ли мне выучить наизусть учебник по микроэкономике?
– Не знаю. А хочется? – спрашивает Малик.
– Определенно нет, – с нажимом отвечаю я.
– Тогда ты будешь рада десерту.
Малик убирает тарелки и ставит их к остальной посуде в раковину. Потом прочищает горло, будто хочет что-то сказать. Но мы молчим.
Через несколько секунд он произносит:
– Каково это – учиться в университете?
Пока он подготавливает десерт, я рассказываю ему о занятиях. О заносчивых студентах, скучных профессорах. О моей неспособности восхищаться чем-то на сто процентов. Поначалу сомневалась, стоит ли говорить ему об этом. Мы еще не так хорошо друг друга знаем, чтобы мне хотелось поведать ему неприкрытую правду о себе. Но я так ему доверяю, что слова будто льются рекой.
– Не то чтобы меня не интересовало ничего из моих предметов. Но если посмотреть на однокурсников, Тамсин, Сэма, каждый из них чем-то горит.
– Я не эксперт в этой области, – откликается Малик, – но, по-моему, ты еще не нашла то самое.
– А как ты понял, что хочешь готовить?
– Хм. – Малик колеблется. – Это связано с моим прошлым.
– Расскажешь?
– Когда меня посадили во второй раз… наступили тяжелые времена. Я испугался собственной глупости. Никак не мог понять, как это могло случиться со мной снова. Не спал ночами, а перед глазами стояло разочарованное лицо отца. Когда вокруг становилось тихо, я слышал рыдания мамы и Жасмин. Это было ужасно. – Он замолкает. Малик стоял ко мне спиной, но теперь поворачивается и облокачивается на столешницу. – Стало лучше, когда меня распределили к персоналу на кухне. Работа руками успокоила мою голову. По-моему, в готовке есть что-то медитативное. У тебя не так много времени, чтобы думать, потому что надо все координировать. Что-то типа того. Это меня спасло. И дало перспективу на будущее, – пожимает плечами он.
Я медленно киваю.
– Позволите подать вам десерт, юная леди? – спрашивает Малик беззаботным голосом. Поразительно, как в один момент он раскрывает передо мной такие личные подробности, а в следующий ведет себя совершенно расслабленно. – Шоколадный пирог с центром из жидкого шоколада, политый абрикосовым соусом. – Малик одаривает меня улыбкой, ставя передо мной тарелку.
– Это, безусловно, лучший ужин в моей жизни, – говорю я искренне.
Когда опускаю ложку в маленький круглый пирог, покрытый абрикосовым кремом, из него вытекает жидкий шоколад. Тесто мягкое и хорошо пропитанное. Вкус так хорош, что я зажмуриваюсь. Я тронута тем, что Малик создал меню из одних десертов. Никто и никогда не делал для меня ничего подобного. Этот мужчина, в чьем присутствии мне так комфортно, как бывает только наедине с самой собой, и который настолько красив, что мне хочется коснуться руками его лица, чтобы убедиться, что он реален. Он всего за один вечер показал мне, что я ценна. Без парика, туфель на высоких каблуках и силиконовых вкладышей. И не важно, какие у меня когда-то были предубеждения. Мое сердце открыто для Малика. Я готова затеряться в нем и не собираюсь противиться этому желанию. Я хочу упасть, здесь и сейчас, вместе с ним.
20
Малик
Зельда выглядит счастливой. Отправляя в рот кусок шоколадного пирога, она закрывает глаза от наслаждения. С ее губ стекает капля жидкого шоколада.
– Упс, – говорит она и пытается поймать ее языком.
Эта незначительная деталь невероятно возбуждает. Я не знаю, куда приведет этот вечер, – а вечер на самом деле наступил, – но знаю, что, скорее всего, не смогу быть тем, кто сдержится, если настанет время проявить благоразумие. Да и что благоразумно? Мы молоды, нас тянет друг к другу. Что бы между нами ни происходило, это не заслуживает называться «неблагоразумным». И почему у нас ничего не получится? Да, мы из разных миров. Да, у меня нет ни малейшего представления, как протекает студенческая жизнь. Но я хочу понять. Хочу знать, что она делает и как проводит время. Да, черт возьми, хочу быть рядом, когда она обнаружит свою страсть. Потому что уверен, что на это стоит посмотреть. В ней столько энергии. Что же будет, когда она по-настоящему, правда по-настоящему за что-то возьмется?
– Помыть посуду? – спрашивает она, глядя на гору посуды в мойке.
– Э, нет, правда, ты не обязана, – быстро отвечаю я, но Зельда уже встала и включила воду.
Не хочу, чтобы она возилась с этим. Я устроил вечер для нее. Все остальное может подождать. Я поднимаюсь и встаю позади нее. Она намочила ладони, но я беру ее за запястье, а потом опускаю наши руки. Не грубо, но решительно. Выключаю кран.