– Да, – отзывается Малик, но тем не менее не выглядит расслабленным. Поэтому я спрашиваю:
– Что случилось?
– Я… пытаюсь понять, что между нами произошло.
– Знаю, о чем ты. – Потому что сама не до конца разобралась, как можно так неожиданно отдаться ощущению полета с другим человеком.
– Только что ничего не было. И вдруг… – говорит он.
– …и вдруг вот это все, – заканчиваю я.
Малик медленно кивает. Его взгляд неспешно бродит по моему обнаженному телу. С удовлетворением отмечаю, что его глаза перестают двигаться, когда добираются до моей груди. In your face [20], тупое высшее общество! Никому не нужны ужасные силиконовые вкладыши, чтобы быть красивой! Затем Малик смотрит мне в глаза.
В его взгляде вижу удивление и что-то еще. Нежность? Я медленно глажу его по щеке. Малик притягивает меня в кольцо своих рук и обнимает. Чувствую его сильное, ровное сердцебиение. Он мягко водит шершавыми пальцами по моей коже. Мы лежим в такой позе, наверное, целую вечность. Тесно прижавшись друг к другу, близкие и в то же время все еще незнакомцы. Я наслаждаюсь его запахом, и он тоже дышит глубоко. Это состояние полного покоя.
– Хотела бы я остаться так лежать навсегда, – произношу в тишине.
– А я бы держал тебя так вечно, – откликается Малик серьезным тоном. Будь у меня одно желание, сейчас я попросила бы именно об этом. Чтобы он никогда меня не отпускал. Чтобы я была навсегда с ним связана. Знаю, это наивная мысль, но ощущение моего тела в его сильных, мускулистых руках наполняет меня желанием жить и одновременно покоем, который окутывает нас, как защитный плащ. Кажется, что, кроме нас, на свете больше никого не существует. Все мысли сдвигаются на задний план.
– Знаешь, что? – начинаю, когда мозг постепенно начинает работать в обычном режиме. – Нам надо было оставить десерт до этого момента.
У Малика вырывается смешок. Его глаза закрыты.
– Ты же не серьезно. Сколько вообще сахара может съесть человек?
– Мы должны выяснить это опытным путем. Ты будешь пичкать меня им, а я скажу «стоп», когда дойду до верхней границы.
– Если такое в принципе возможно. – Он целует меня в голову. – Я испек три пирога. Один собирался оставить Рису, но, думаю, он должен достаться тебе, если ты этого хочешь.
Я широко распахиваю глаза.
– Думала, ты не можешь стать еще замечательнее! Вот как иногда ошибаешься в человеке!
Малик отстраняется от меня и, слегка покачнувшись, встает. Я подтягиваю к себе шерстяное одеяло и, когда возвращается Малик, успеваю закутаться в него.
– Эй, – зовет он. – Получишь пирог, только если это одеяло исчезнет. – Потом садится рядом, держа тарелку в руках. – Там нет ничего, что я бы не видел. Или не трогал. Или не пробовал на вкус.
– Нужно оставаться загадкой, – нагло отвечаю я. – Это известно каждой девчонке с четырнадцати лет. Можешь прочитать об этом в глянцевых журналах. Еще в них будет написано, что между слишком толстой и слишком худой есть только несколько южноамериканских актрис, у которых изгибы в нужных местах, что целлюлит – это конец жизни, а если хочешь по-настоящему ему понравиться, никогда не будь собой.
– Что за бред? – спрашивает Малик и сует кусочек пирога, наколов его на вилку, мне в рот.
– Это ценные советы, которые даются нам на всю жизнь. Классно, правда? – продолжаю с набитым ртом и закатываю глаза.
– Пожалуйста, будь всегда собой, – просит Малик и подносит мне еще кусочек пирога.
После того как мы доедаем – чуть-чуть мне пришлось отдать ему, – Малик тянет за одеяло. Я опускаю его, чтобы он вновь мог меня увидеть. Похоже, это доставляет ему огромное удовольствие, и я густо краснею. У него между ног поднимается эрекция, и я не сдерживаю ухмылку. Хотя я полностью удовлетворена, мысли о втором раунде с Маликом заставляют меня проявить слабость и вытащить еще один презерватив.
На этот раз мне не требуется много времени, чтобы привыкнуть к нему. Кажется, что мое тело под него подстроилось. Мы не такие голодные и больше сосредоточиваемся на партнере, чем на том, что происходит с нами. Смотрим друг на друга, пока медленно раскачиваемся вперед и назад. Ощущения такие же мощные, как в первый раз, такие же взрывные. Но мы теперь больше уверены друг в друге. Подтверждение близости не нужно нам так, как прежде. Между нами больше определенности, безопасности. Это прекрасно, и у меня мелькает мысль, могу ли заплакать, когда буду кончать. Но я проглатываю слезы счастья и преданности.
После второго тура мы настолько истощены, что просто уютно устраиваемся в обнимку среди одеял. Мне кажется, что от меня осталась лишь оболочка. Плоская, довольная, счастливая, которой ничего не нужно, кроме Малика.