– Береги себя, Зельда, – произносит он.
– Попробую, – обещаю ему. – Я свяжусь с тобой, когда здесь все немного уляжется.
Филипп целует меня в лоб. И оставляет меня, вечеринку, несчастный особняк и все, что с ним связано. Мне хочется попросить, чтобы он забрал меня с собой, но страх перед тем, что тогда устроят родители, вынуждает меня остаться. Возможно, с рекомендательным письмом у Малика будет шанс найти новую работу.
Группа давно упаковала инструменты. Кроме моих братьев, отца и матери остались всего несколько гостей. Я сижу за столиком, сняв туфли, и растираю ноющие ноги. Если бы меня не терзала тревога, можно было бы сказать, что тут царит спокойствие. Тем сильнее я злюсь, когда поднимаю глаза от мозолей и замечаю человека, которого меньше всего хочу сейчас видеть.
Бросив «Можно?» и не дожидаясь ответа, Джейсон придвигает ко мне стул и садится.
– Ноги болят? – спрашивает он, будто я когда-нибудь снова соглашусь вступить с ним в непринужденную беседу. – Давай я сделаю тебе массаж.
Он тянется к моей ноге, но я быстро ее отдергиваю.
– Не смей, – шиплю я.
– Плохое настроение? – любопытствует Джейсон.
– Это ты у меня спрашиваешь? – Можно ли в это поверить? – Из-за тебя мой парень потерял работу. И всем, что приготовили мне родители, я обязана тебе, мерзкий ты лицемер.
Он растерянно смотрит на меня, но слишком пьян, чтобы притворяться. Его выдают лживые глаза.
– Ты натравил на меня мою мать, – напоминаю ему. – Уже забыл?
– Я беспокоился за тебя. За тобой пошел здоровенный черный мужик. Позаботиться, чтобы с тобой ничего не случилось, – это мой гражданский долг.
Он снова собирается дотронуться до меня, но я отталкиваю его руку.
– Гражданский долг? Что ты вообще знаешь о гражданском долге? Как будто ты хотя бы приблизительно представляешь, что значит относиться к кому-то по-человечески, с уважением или преданностью.
– Откуда мне было знать, что ты знакома с этим типом? – спрашивает Джейсон. У него в глазах мелькает неуверенность. Я знаю это выражение. Он выглядит так же, когда на семинарах я ставлю его на место своими комментариями.
– Ты видел его со мной. В «Жемчужинах». Помнишь? Ты знал, что произойдет.
– Так вот почему он показался мне знакомым! Я спросил у него, но он ничего не сказал. Сам виноват.
– Это ты виноват. Только ты. Ты самодовольный говнюк. – Я так зла, что готова выплеснуть ему в лицо стакан воды, который стоит передо мной.
– Да, о’кей, возможно, я повел себя не лучшим образом, – признается Джейсон. Но я ни на секунду не верю, что он раскаивается в том, что сделал. – А может, еще я приревновал? – бросает он и подмигивает мне.
– Ты последний подонок, Джейсон. Последний. Для меня ты больше не существуешь. А если бы существовал, мне пришлось бы ужасно с тобой поступить. Но это лишние хлопоты ради такого, как ты.
Подхватив туфли, я оставляю его одного за столиком. Так поздно, что я имею право уйти с вечеринки. Не оглянувшись, иду по траве, поднимаюсь по лестнице и захожу в дом. Пересекаю гостиную и попадаю в холл. Изогнутая лестница ведет на второй этаж, где находится моя спальня. Там я падаю на кровать. И даже не потрудившись снять неудобное платье, накрываюсь шерстяным одеялом и тут же засыпаю.
Я бы предпочла вообще не вставать. То, что ждет меня внизу, превзойдет мои худшие опасения. Ворочаясь с боку на бок, думаю о Малике и отчаянно надеюсь, что у него все в порядке. Мне хочется ему позвонить, но без телефона я не могу этого сделать. Где старые добрые времена, когда важные номера мы помнили наизусть?
Кто-то стучится в дверь. Черт.
– Мисс Зельда? – доносится снаружи голос Агнес.
Я натягиваю одеяло на голову.
– Мисс Зельда, вы проснулись?
Отвечаю рычанием.
– Ваши родители ждут вас внизу. Обстановка… напряженная.
Я благодарна ей за предупреждение, хотя ее слова меня не удивляют.
– Спасибо, Агнес, – кричу из-под одеяла. – Сейчас приду.
В доме царит мертвая тишина. Единственный звук, который слышу, когда спускаюсь по лестнице, это тиканье больших напольных часов в холле.
Прежде чем зайти в столовую, где завтракают родители, делаю глубокий вдох и выдох.
– Доброе утро, – говорю, переступая порог.
Атмосфера ледяная. Отец не поднимает глаз от газеты, мама подносит к губам чашку.
– Ммм, как здорово пахнет кофе. – Понятия не имею, почему продолжаю говорить. Пытаюсь скрыть нервозность.
– Садись, – произносит мама, не глядя на меня, и указывает на стул.
Я сажусь, кладу на колени салфетку и обвожу взглядом богато накрытый к завтраку стол, будто собираюсь что-то есть. Агнес наливает мне кофе, и я бормочу «спасибо».