В конце концов отец складывает газету. Он делает это сосредоточенно, как на чемпионате по оригами. Это длительный процесс. Когда он заканчивает, то переводит взгляд с моей матери на меня. Потом откашливается.
– Зельда, – начинает отец, – твоя мама проинформировала меня о твоем вчерашнем поведении. Излишне говорить, что мы – опять – в тебе разочарованы. И пришли к выводу, что это был последний раз, когда ты выставила нас на посмешище.
Я сглатываю.
– Знаю, что поступила плохо, – отвечаю, надеясь укрепить свои позиции. – И конечно же, не хотела никому навредить.
– Что ж, да, ты именно это и сделала, – вставляет моя мать.
– Мы с твоей мамой отменили отпуск. Мы останемся здесь, пока не решим, как быть дальше. И ты тоже.
– Прости, что? – спрашиваю я.
– Ты все правильно услышала. Ты останешься здесь с нами, где мы сможем за тобой присматривать.
– А как же моя учеба?
– Ты потеряла эту возможность из-за своих выходок, Зельда. Поверь, я тоже могу найти занятие получше, чем отказываться от отпуска, чтобы нянчиться с тобой. – Последнее слово он почти выплевывает. – Но сейчас речь не только о тебе и обо мне. Речь о семье. О репутации, которую ты втаптываешь в грязь. Нам давно следовало принять более жесткие меры. То, что мы делаем это сейчас, так сказать, твой последний шанс.
– Но мне не нужен этот шанс! – выпаливаю я. – У меня есть своя жизнь в Перли. Есть друзья!
– Что это за друзья, нам теперь известно, – парирует отец. – Неподобающая компания для девушки из семьи Редстоун-Лори. Теперь с этим покончено.
Мама выходит из комнаты и вскоре возвращается с моим мобильным в руках.
– Мы отправим сообщения тем людям, которые могут за тебя переживать. Кому писать?
Я сглатываю.
– Тамсин, – выговариваю с трудом. – И моим соседям по квартире, Леону и Арушу. – Имя Малика произносить не решаюсь. Но в голове возникает идея. – И Жасмин, – добавляю я. Возможно, она передаст ему это сообщение. Он поймет, что это значит.
– Разблокируй экран, – требует мама. Она протягивает мне смартфон, и я подчиняюсь, оглушенная тем, что сейчас услышала. Она печатает и вслух читает сообщение, которое посылает моим друзьям. – «Я на какое-то время останусь у родителей. Не беспокойтесь за меня». – Она поднимает голову и строгим тоном добавляет: – Больше им знать не обязательно.
Мама снова уносит телефон. Кажется, я слышу, как она кладет его в сейф.
– Это же безумие, пап, – говорю я. Надеюсь, он образумится, если назову его папой. – Вы не можете запереть меня тут!
– Это для твоего же блага, – холодно откликается он, раскрывая газету. Я собираюсь сказать что-нибудь еще, но он поднимает палец. – Беседа окончена.
Встаю из-за стола и возвращаюсь в свою комнату. Там опускаюсь на кровать. Поверить не могу, что они так со мной поступают! Удерживают здесь. Я пленница в доме родителей! Без телефона или кошелька у меня нет возможности заказать такси. А пешком мне не добраться до Палома Бэй, чтобы никто не заметил моего отсутствия. Я не могу связаться ни с кем, кто мог бы мне помочь. Да и что бы я сказала? «Меня заперли родители»? Не смешите меня.
Нужно было продержаться всего один вечер. Потом они бы уехали, а я бы сумела перестроить свою жизнь. Я все испортила. Не смогла устоять перед Маликом, и это привело к катастрофе.
Пульс зашкаливает, а мысли путаются. Нужно сконцентрироваться, нужно выбраться из этого сложного положения. Но не знаю как. Мне с трудом удается сосредоточиться, так сильны мои ярость и отчаяние. Если бы я знала, что у него все хорошо. Но белый потолок, который сверлю взглядом, не дает ответов.
38
Малик
Я просыпаюсь после беспокойного сна. Больше чем пара часов, в течение которых постоянно ворочался с боку на бок, пройти не могло. Но солнце, которое уже высоко сияет в небе и посылает в окно беспощадные лучи, свидетельствует об обратном. Приходится несколько раз моргнуть, чтобы привыкнуть к свету. Потом вспоминаю события прошлого вечера, и тиски, сжимающие мои внутренности со вчерашнего дня, закручиваются туже.
Из кухни доносятся голоса. Я зажимаю уши, чтобы изгнать из головы приглушенный звук, но ничего не получается. Мысль о счастливых лицах Тамсин и Риса невыносима, но по опыту в тюрьме мне известно, что существуют потребности сильнее, чем желание оставаться в постели. Природа стискивает сильнее темного тумана и мысленных тисков. У меня не хватает сил даже на горькую усмешку над этой дурацкой шуткой.
С трудом выпрямившись, с опущенными плечами тащусь из комнаты в коридор. Разговоры на кухне мгновенно прекращаются.