Элайджа смеется.
– Это моя, – говорит он. – В течение нескольких семестров я ходил на лекции по политологии.
– А я не знала. – Интересно, сколько всего я еще не знаю о брате. – Ты не против, если я ее одолжу?
– Я ее тебе дарю.
40
Малик
Пришла Эми. Я узнаю ее голос. Они с Рисом сидят на кухне и в последний раз обсуждают стратегию перед заседанием суда, которое состоится завтра. Я знаю, что на кон поставлено все. Будущее девочки и счастье моего лучшего друга. Мой разум в состоянии осознать важность завтрашнего дня. Но я ее не чувствую. Не могу. Возможно, это делает меня худшим другом на Земле, но даже это я понимаю только рассудком.
Я пробовал расфокусировать мысли. Пробовал притуплять эмоции. Но ничего не получается. Других механизмов я не знаю. Давящая тяжесть, туман, тиски, которые не дают дышать… от них не удается избавиться.
Визиты Жасмин тоже не помогают. Она старается приходить как можно чаще. Садится ко мне на кровать, держит за руку. Рассказывает истории о школе и о доме. Я слушаю, но ничем не проникаюсь. Лишь когда она спросила, сообщить ли обо всем родителям, я резко ожил. Ответом было однозначное «нет». Они не должны узнать о моем провале. Пока нет. Однажды я не смогу это скрывать, но мне нужно больше времени. Чтобы все осознать. Что бы это ни значило. Удобно получилось, что после того обеда, который, оглядываясь назад, можно назвать началом конца, наше общение свелось к минимуму.
Я хочу сказать Жасмин, чтобы и она больше не приходила. Невыносимо быть обузой еще и для младшей сестры после всего того, через что ей пришлось со мной пройти. Но у меня нет сил ее убеждать. Она слишком упертая.
Когда кто-то стучится в дверь комнаты, я не шевелюсь. Знаю, что этот человек не уйдет. Они никогда не уходят. И Рис, и Жасмин вежливо стучатся, но отсутствие приглашения не мешает им входить. Так и теперь – дверь осторожно приоткрывается. Я отворачиваюсь к стене, как делаю всегда. Не хочу никого видеть. А главное, не хочу слышать жалкое сострадание в их голосах.
– Привет, Малик! – Это Эми. – Как дела? – После небольшой паузы она добавляет: – Глупый вопрос. Прости. Я мастерица задавать тупые вопросы. Но знаешь, вопросы – это тоже важно. Даже если не получаешь ответа, можно многое понять.
По ее голосу не похоже, что она меня жалеет. Скорее кажется, что она устала. Ничего удивительного. Не сомневаюсь, у нее есть дела поважнее. А вместо этого она тратит время на меня.
– Извини, что не пришла раньше. Но с завтрашним заседанием… Рис наверняка тебе рассказывал. Я не осилила.
Вот и хорошо, думаю я.
– Я поговорила с мистером Брентфордом, – продолжает Эми. – Написала ему о том, что Рис рассказал мне о твоем состоянии. Мне, конечно, хотелось увидеть тебя прежде, но, как уже объясняла, в последние дни я даже до супермаркета не могла дойти.
Если она сейчас заведет разговор о расфокусировке мыслей по методу мистера Брентфорда, я засмеюсь. Хотя, подумав, прихожу к выводу, что этого точно не сделаю. Не засмеюсь. На такое я не способен.
– В твоих документах указано, что во время второго тюремного срока у тебя случались депрессивные периоды, – продолжает она. – По словам мистера Брентфорда, для тебя было важно иметь какое-нибудь занятие. Он говорит, что помогала работа на кухне. – Эми делает короткую паузу. – Я не дипломированный психолог. Но даже мне видно, что твое состояние не улучшится, пока ты будешь лежать в своей комнате.
Она кладет руку мне на плечо. Трогательно, что она обо мне заботится, и я задаюсь вопросом, почему никто не видит, что я безнадежный случай? Что я всегда буду все портить.
– Не могу обещать, что снова найду тебе место для обучения.
Само собой, не может. Шанс готовить я упустил. Раз и навсегда.
– Но хочу, чтобы ты знал: ты не один. Я по-прежнему тебя поддерживаю. Когда пройдет суд, я сосредоточусь на тебе.
Будто в этом есть смысл. Сжав мое плечо, Эми встает.
– Я тебя не брошу, о’кей?
Эта фраза пробуждает что-то во мне, и я начинаю с трудом переворачиваться, чтобы посмотреть на Эми. Она стоит в моей полупустой комнате и кажется очень молодой. Поразительно, с какой энергией она заботится о других.
– Спасибо, Эми, – произношу хриплым голосом. Я не пользовался им уже несколько дней. – Но ты, наверное, зря тратишь время.
– А я так не думаю, – уверенно заявляет она. – Уверена, что ты замечательный человек, которому только нужно показать, что в нем видят другие.
Она уходит.
Что во мне видят другие… Не смешите меня. Клеман видел во мне надоедливую навозную муху. Родители Зельды – мусор. Зельда выбрала свою семью. Не знаю, что Эми собирается мне показывать, но, по-моему, она не представляет, кто я на самом деле. Кроме того, ей не хуже меня известно, что у меня истекает время. Сбережений у меня нет, а это означает, что без зарплаты в конце месяца я не смогу заплатить за проживание в квартире. А я предпочту быть бездомным, чем стану обузой для родителей.