Парень оторопел от такой неожиданной вспышки гнева и недоумённо посмотрел на девушку. Поджатые от ярости губы расслабились, и Алина, будто ничего не случилось, мило улыбнувшись, промурлыкала:
— Ох, прости меня, любовь моя, — она прижалась к нему всем телом, — просто я вся на нервах с этим отъездом. И потом, мне показалось, что этот образ мне к лицу, а ты не оценил его, — надула она губки, — вот я и расстроилась. Но я сейчас постараюсь всё исправить, дорогой.
И она сочно впилась в губы Себастьена с такой силой, что ему ничего не оставалось, как ответить взаимностью.
На протяжении всего полета Алина не давала ему покоя — её ласки становились настойчивее и откровеннее, и Себастьену становилось неловко за такое поведение перед пассажирами, сидевшими в соседних креслах, которые начинали недовольно поглядывать в их сторону. Казалось, ещё немного, и Алина приступит к более решительным действиям. Когда её рука начала расстёгивать верхнюю пуговицу его джинсов, Себастьен не выдержал:
— Перестань, прошу тебя! — раздражённо убрал он руку девушки. — Что на тебя нашло? Это неприлично, в конце концов.
— Но я хочу тебя, любимый, — жарко зашептала Алина и, похотливо хихикнув, спросила: — Неужели ты никогда не делал этого в самолёте?
Себастьен ошеломлённо смотрел на девушку:
— Только не говори, что у тебя имеется подобный опыт!
Алина вдруг отпрянула, глядя ему в лицо затуманенными желанием глазами. В ней мгновенно как будто что-то переключилось, и перед Себастьеном предстала прежняя Алина — кроткая и скромная. Потупив глазки, она умудрилась покраснеть и пробормотала:
— Не знаю, что это со мной? Ты на меня так странно действуешь.
Она склонила голову на его плечо и проспала до окончания полёта.
Первую неделю они прожили в небольшой квартирке в одном из спальных районов Тулузы. Себастьен был на седьмом небе от счастья — Алина готовила его любимые блюда, предупреждала малейшие желания, а ночью была страстной и неутомимой. Единственное, что его огорчало — ежедневные отлучки Алины. Она говорила, что идёт на прослушивания — ей хотелось устроиться играть в какой-нибудь местный оркестр. Себастьен же в это время бродил по городу, пытаясь привыкнуть к новому месту.
Вскоре Алина объявила, что они переезжают:
— Я нашла для нас прелестный домик! Он, конечно, расположен на окраине города, но там рядом автобусная станция, так что проблем с поездками в город не будет.
По большому счёту, Себастьену было неважно, где жить с любимой девушкой, и он согласился, подумав, что нужно будет сообщить новый адрес отцу и матери. Как будто услышав его мысли, Алина добавила:
— Только не нужно говорить твоим родителям наш адрес.
— Почему? — удивился Себастьен, — может, они захотят нас навестить?
— Как же, «захотят», — хмыкнула Алина. — После того «тёплого» приёма, который нам устроили в Париже, я в этом сомневаюсь!
— Ты до сих пор обижена на них? Но пойми, родители очень любят Лали, им сложно принять то, что у меня новая девушка.
— Опять Лали! Всё время Лали! Кстати, почему «девушка», а не невеста? — вспыхнула Алина.
— Послушай, мы с Лали были вместе три года, строили планы на будущее, но появилась ты, и всё изменилось. Я люблю тебя, и со временем, надеюсь, ты тоже станешь моей невестой, — улыбнулся Себастьен и привлёк девушку к себе, покрывая её губы поцелуями. Размолвка была мгновенно забыта.
Следующая ссора произошла в день переезда. Они ехали в автобусе довольно долго, и Себастьен задремал, пригретый солнцем. В полусне ему казалось, что рядом с ним сидела Лали, склонившая голову ему на плечо. Он даже ощутил её аромат — смесь цветов и тропических фруктов. Шёлковые волосы щекотали ухо Себастьена, и он слегка поморщился, так как боялся щекотки. Тем не менее, его сердце наполнилось покоем и блаженством от близости девушки. Внезапно автобус сильно тряхнуло, и Себастьен открыл глаза, ещё до конца не проснувшись, — за окном проносились прекрасные пейзажи. Из-за очередного поворота открылось великолепное зрелище — величественный замок на холме, залитый утренним солнцем. Себастьен, восхищённый увиденным, воскликнул:
— Лали, посмотри скорее, какая красота!
Он повернулся и, увидев перекошенное от ярости лицо Алины, осёкся.
— Прости меня, прости, любимая! Я случайно оговорился! — попытался обнять девушку Себастьен, но она сбросила его руки с плеч, уничтожающим взглядом посмотрела на него и отвернулась, не проронив ни слова до конца пути.
Дом оказался небольшим, из серого камня и с большим подвалом по всему периметру здания. В полном молчании Алина раскладывала вещи, что-то протирала, двигала, полностью игнорируя Себастьена, который всеми силами старался вымолить прощение. Лишь поздно вечером она милостиво разрешила поцеловать себя и, удовлетворённо улыбнувшись, сказала:
— Надеюсь, ты понял, что произошло. Я уже говорила, что не собираюсь делить тебя ни с кем. Если ты любишь меня, запомни — я не потерплю пусть даже случайных воспоминаний о той, с которой ты прожил три года. А теперь идём в постель. Сегодня ночью тебе придётся очень постараться, чтобы я тебя окончательно простила.
И Себастьен постарался…
С того дня, казалось, они стали жить по-прежнему. Алина вела себя ровно, спокойно и нежно улыбалась Себастьену, отдаваясь ему с прежней пылкостью каждую ночь, но он ощущал холодок, пронизывающий каждое её слово, каждую улыбку. Иногда ему казалось, что она играла в любовь, при этом внимательно наблюдая за ним.
Он всё же попытался сообщить родителям о своем местонахождении, но телефон в их доме не отвечал, а когда Себастьен набрал номер соседей, ему сообщили, что врачи посоветовали Полин отправиться к морю, потому что у неё стало плохо с сердцем. Эта новость потрясла его, и вновь в душу закралось чувство вины уже не только перед бывшей невестой — его снедало беспокойство за здоровье родителей.
А потом Лали стала приходить в его сны. Она то молча смотрела на него блестящими тёмно-карими глазами, из которых катились слёзы, то падала в какую-то пропасть или убегала, едва Себастьен делал попытку подойти к ней. Это продолжалось почти каждую ночь. Иногда во сне он звал Лали, но разве человек властен над собой, когда спит? Алина всё больше нервничала и раздражалась, и эти бесконечные ссоры выматывали его, он устал бесконечно извиняться и успокаивать девушку. Себастьен почти перестал спать, опасаясь увидеть во сне ту, к которой были снова обращены его мысли. Он ненадолго проваливался в забытье, а потом просыпался посреди ночи в холодном поту и лежал, пытаясь разобраться в своих чувствах, глядя в окно, пока на улице не рассветало.
Он каждый день уходил из дома, бродил по городу, который давил всей сущностью, но почему-то дома, с Алиной, ему становилось ещё тяжелее. Но он пока не мог решится разорвать их отношения, ведь временами Алина становилась прежней, и это заставляло его надеятся, что скоро всё наладится.
Однажды утром Алина была непривычно печальна. Она готовила завтрак, при этом поминутно вздыхала, иногда накручивала на палец прядь волос или легко промокала уголки глаз носовым платком. Он исподлобья наблюдал за ней и наконец спросил:
— Что с тобой? Плохо себя чувствуешь?
Алина посмотрела на него огромными голубыми глазами и вдруг села к нему на колени, прижалась к груди и всхлипнула.
— Что произошло на этот раз? — вздохнул Себастьен.
— Знаешь, мне сегодня такой плохой сон приснился — будто я в больнице, и тебя не пускают в палату, потому что ты для меня никто, и мне стало так больно и страшно, что я проснулась и не могла спать до самого утра. Вот я и подумала: может, нам пожениться, милый?
Себастьен был в шоке.
— Пожениться? Но, Алина, мы знакомы чуть больше месяца и только начинаем наши отношения. Не будешь же ты из-за какого-то сна затевать бракосочетание?!