Эпата кивает.
— У нее квартира небольшая, но мы можем танцевать без размаха.
Перед рестораном мы прощаемся. Мама позволяет мне ходить от Эпаты домой в одиночку, потому что отсюда до нашего дома всего один квартал. Воздух свеж и прозрачен, вечернее небо окрашено в оранжевые тона. Под ногами похрустывают груды опавших листьев. За столиком ресторана негритянской кухни едят жареного цыпленка и вафли. В Эппл-Крик никто не жарит цыплят и не печет вафель, это точно.
Уличный шум, который поначалу будил меня ночами и не давал покоя днем, теперь кажется приятным. Вокруг полно людей, и все идут по делам. Я прохожу мимо стариков, которые всегда играют на углу в шашки. Один из них улыбается мне и дотрагивается до шляпы. Я машу в ответ.
Я поднимаюсь по скрипучей лестнице к нашей двери. Я давно уже не боюсь этого скрипа. Но то, что я вижу, открыв дверь, сразу меня путает. Гора коробок, с которыми мы переезжали.
Услышав, что входная дверь открылась, мама выходит из своей комнаты. Глаза у нее припухли. Она следит за моим взглядом и видит, что он упирается в коробки, громоздящиеся у стены гостиной.
— Я думаю, что нам лучше вернуться в Джорджию, Александрина.
— То есть как это вернуться? — спрашиваю я. — Мы всего два месяца как переехали!
Но я прекрасно знаю, что костюмы для того певца так и остались единственным заказом, который получила мама. Она ходила в кучу разных театров и всяких там варьете, но так и не нашла работу. Она говорит, что тут нужны знакомства — то есть люди, которые порекомендуют тебя своим друзьям.
— Нельзя так просто сдаваться! — говорю я. — Ты же не дала мне бросить балет! Ты говорила, что у нас теперь масса возможностей!
Мама садится на диван и похлопывает по подушкам рядом с собой. Я тоже сажусь. Когда мы только переехали, я и подумать не могла, что это место станет для меня родным. Но ведь это в самом деле мой дом. Диван прекрасно встал под окнами. На стене висит отпечаток ладошки на глине — моя детсадовская поделка. И даже к своей кошмарной балетной комнате я в конце концов привыкла.
— Я не хочу обманывать тебя, Александрина. Я думала, что все отлично спланировала, но не учла того, что в Нью-Йорке жизнь очень дорогая. И кроме того, я надеялась, что у меня быстро появятся заказы.
Она отводит волосы с моих глаз.
— Но все получилось иначе. И я не знаю, что тут можно поделать.
— Но, мама… разве ты не можешь найти какую-нибудь другую работу, временную? Осталось всего две недели до нашего концерта — мы ведь не уедем до концерта, правда?
— Если нам придется уезжать, я хочу, чтобы ты вернулась домой до начала учебного года. Ты же знаешь, мой магазин в Эппл-Крик так никто и не купил. Я могу снова заниматься свадебными платьями. — При этих словах ее взгляд становится потухшим. — Но зато ты снова будешь со своими подругами. Здорово, правда?
Я вспоминаю Кейшу и других своих подруг в Эппл-Крик. Да, я немного по ним скучаю, но все это было так давно!
Потом я вспоминаю об Эпате, которая говорит на трех языках сразу. О Терреле, которая так лихо нами командует. О Бренде, которая может отыскать в книжках все, что угодно. И о том, как они помогают мне учить мой номер.
— Мама, ну пожалуйста, давай останемся! Пожалуйста!
Мама смотрит на меня и молчит.
— Хорошо. Мы останемся до твоего концерта. А потом, если ничего не изменится…
Она не договаривает, но я и без того все прекрасно понимаю. Я запихиваю коробки обратно в кладовку и яростно утрамбовываю их ногой.
Днем в субботу старший брат Террелы, Чен, ведет нас в парк. У Чена есть старые ролики, которые годятся Терреле, если она напихает ваты в носки. И я пообещала научить ее кататься. Чен сидит на скамейке со своими друзьями, а я показываю Терреле, как правильно шнуровать ботинки. Она столько муштровала меня с моим балетным номером, что мне приятно показать: я тоже могу кое-чему ее научить.
Террела встает. Правый ролик тут же едет направо, а левый — налево. Я хватаю Террелу и не даю ей шлепнуться оземь — хорошо еще, что у брата нашелся старый шлем.
— Кажется, я понимаю, как ты себя чувствовала, когда у тебя не получался танец, — часто дыша, говорит Террела после пятого по счету падения.
Когда она устает, наступает моя очередь. Я шнурую коньки. Они мне как раз по ноге. Террела сидит на скамейке, а я ношусь туда-сюда по дорожке. На другой стороне улицы я вижу пожилую даму в огромной шляпе, украшенной перьями.
— Гляди, это та леди, которая иногда забирает тебя из школы? — спрашиваю я Террелу.
Та кивает.
— Да, это моя бабушка. Наверное, из церкви идет.
— Ну и шляпа у нее, — говорю я.
— У них в церкви все дамы носят большие шляпы, — отвечает Террела. — И называют их «короны». Они там даже соревнуются, у кого шляпа лучше. У бабушки их уже штук двадцать, а она все равно каждый раз перед службой покупает новую.
У меня в голове начинает складываться какая-то картинка, но пока еще не хватает нескольких кусочков мозаики.
— А где она покупает шляпы? — спрашиваю я.
— Она ходила в какой-то магазин, он назывался «Короны от Эммы», но эта самая Эмма вышла на пенсию и уехала во Флориду. Бабушка говорит, в округе не осталось ни одного приличного шляпного магазина.
Картинка наконец складывается целиком.
— Давай в понедельник встретимся не у Бренды, а у меня, — говорю я. — И пусть за тобой зайдет твоя бабушка.
— Зачем? — спрашивает Террела.
— А вот увидишь.
В понедельник днем мама уходит в магазин, чтобы купить нам чего-нибудь пожевать после репетиции. Дождавшись ее ухода, я выношу все ее готовые шляпки из студии в гостиную и развешиваю по болванкам. Как будто в комнате стоят смешные дамы без лиц.
— Зачем ты взяла мои шляпки? — спрашивает мама, закрывая дверь и ставя на пол пакет.
Ответ приходит сам собой.
— Нам нужны зрители — ну, чтобы чувствовать себя как на настоящем представлении.
— Ладно, только смотрите не уроните болванки, — говорит мама.
Девочки приходят все вместе. Я знакомлю их с мамой.
— Ого! Вы прямо как модель, — говорит Эпата. — Здоровский костюм!
Еще бы не здоровский — это тот самый «Айсберг». Девочки обходят маму вокруг и восхищаются блестящей тканью.
— Вот бы моей маме такой, — говорит Бренда.
Мама отмахивается от их комплиментов, но я вижу, что она польщена.
— Можно, я посмотрю как вы репетируете? — спрашивает она у меня.
От этой мысли мне становится не по себе. Да и не хочу я представлять маму в нижнем белье.
— Нет, — говорю я, — пусть это лучше будет сюрприз.
Мы репетируем мой танец, потом заодно «Танец чудовищ», а потом пьем сок с печеньем. Эпата спрашивает, нельзя ли посмотреть мамину студию.
— Конечно, можно, — говорю я.
Мы идем в студию, и Эпата направляется прямиком к вешалке с костюмами.
— О-о, — говорит она, — о-о-о!
Эпата без раздумий останавливается у оранжевого платья с перьями и у шляпки в том же духе.
— Вот это мой стиль!
Мама улыбается.
— Давай-ка поглядим, — говорит она, снимает платье с вешалки, ставит Эпату у зеркала и прикладывает к ней платье. — Да, это и правда твой стиль.
Бренда с интересом рассматривает ящички с блестками.
— А те шляпки в гостиной вы сами сшили? — спрашивает Террела.
— Да, — отвечает мама. — Обычно я шью платья и костюмы, но шляпки тоже люблю.
Террела широко мне улыбается.
— Теперь понятно, почему ты так хотела репетировать дома, — шепчет она.